Американский горловик Стив Скляр: “Это не я пришел к хоомею, это он вошел в меня”

Я узнал о развернувшейся в Туве полемике по поводу практики исполнения хоомея зарубежными певцами (об этом шел разговор на Круглом Столе по окончании фестиваля хоомея памяти горловика Геннадия Тумата в июле 2004 года-Тува-Онлайн). Дина Оюн пригласила меня принять участие в этой дискуссии. Я решил поделиться своими мыслями и размышлениями на этот счет. Вполне возможно, что у них не появятся ни сторонники, ни противники. Но, пожалуйста, поверьте, что все о чем я пишу здесь, идет из самого сердца, написано с добрыми чувствами и любовью.

Хочу начать с поздравлений моего главного учителя хоомея Кайгал-оола Ховалыга. С Днем рождения, Кайгал-оол! Возможно кто-то из тех, кто прочтет это письмо, знает меня, либо слышал об мне. Но, возможно, большинству мое имя ничего не говорит. Поэтому позвольте – я расскажу немного о себе.

Я музыкант, мой главный инструмент – гитара. Я также играю на диджериду и хомусе. Я также исполняю хоомей с января 1995 года. Конечно, мой путь к хоомею разительно отличается от вашего. Я не рос в окружении других хоомейжи. Мое первое знакомство с гармоническим пением состоялось много лет назад, когда диски с тантрическим пением тибетских монахов впервые появились в продаже. Потом я слышал образцы западного обертонного пения, и чуть позднее в начале 90-х монгольский хоомей. Вскоре после этого я услышал “60 лошадей в моем табуне”, первый альбом группы “Хун-Хур-ту” и это стало моим введением в тувинское горловое пение.

Меня спрашивают, как я пришел в хоомей, на что я отвечаю, что это хоомей пришел в меня. Это точнее: когда я услышал эту музыку, она отозвалась в моем теле и душе и я понял, что мне нужно научиться самому воспроизводить эту звуки. Я пытался долгое время сам освоить это, но мне удалось лишь обучиться обертонному пению, горловая техника истинного хоомея мне не открылась.

В январе 1995 года мне посчастливилось побывать на концерте “Хун-Хур-ту” и встретиться с музыкантами. Во время нашей встречи я сказал, что когда я слушал их музыку, то “видел” места, в которых рождается она и такие талантливые люди. Они заметили, что я должен побывать в Туве, чтобы удостовериться, что увиденный образ точно соответствует действительности. (так и оказалось). Мы подружились и летом этого же года я отправился в Туву уже как их гость.

Мне посчастливилось провести несколько недель в Туве, побывать на фестивале и симпозиуме хоомея. Это путешествие дало мне незабываемый опыт погружения в среду. Я снова приехал в 2001 году уже с женой. Этот визит совпал с очередной предвыборной кампанией, благодаря которой нам удалось побывать в самых отдаленных уголках Тувы, увидеть политические митинги и встречи-свидетельства демократии. Было очень трогательно побывать в Бора-Тайге, родине Маржымала Ондара, учителя моих учителей.

Естественно, как я уже сказал, мой опыт приобщения к хоомею отличается от традиционного пути тувинских хоомейжи. Я начал постигать горловое пение в 38 лет, никто из моих соседей не мог стать моим наставником в этом. Я серьезно изучал голосовые техники, анатомию и физиологию извлечения голоса, пытаясь представить, как можно петь в различных стилях. Почти каждый год я встречался с Хун-Хур-ту и они помогали мне совершенствоваться.

Вскоре до меня начали доходить слухи о том, что люди в самых разных уголках мира слышали, что я умею исполнять хоомей, объяснять, как это делается, и обучать хоомею. Так, заручившись поддержкой и одобрением “Хун-Хур-ту”, я начал преподавать горловое пение. С того времени, я выступил с концертами, провел семинары в десятках разных мест, выпустил записи как со своим собственным ансамблем, так и другими коллективами. Тува и хоомей стали главными действующими силами в моей жизни.

Сейчас, когда я выступаю с концертом или провожу семинар, для меня очень важно начать с рассказа о Туве, ее обычаях, культуре. Я стараюсь это делать как можно лучше. Я пытаюсь объяснить людям, что для них тоже очень важно уважать и соблюдать эти традиции, стать частью этой культуры. Многие из моих учеников побывали в Туве, чтобы более достичь более глубокого понимания Тувы умом, душой и телом.

Таким образом, во многих случаях говорить об однозначной эксплуатации культуры нельзя.

Что касается качества хоомея в исполнении зарубежных горловиков, конечно, оно отличается и далеко от того, как это делают местные хоомейжи. Правда, есть исключения: у нескольких финских исполнителей горлового пения вполне серьезные намерения, и их хоомей вполне хорош. На ум приходит и японец Тодорики. Эти горловики стараются подражать, а в чем-то и превзойти тувинских хоомейжи. Они поют тувинские песни, играют на тувинских народных инструментах. У меня другой путь: обычно я не исполняю тувинские песни, за исключение редких случаев, я, скорее, использую технику хоомея для того, чтобы выразить мою жизнь и мои чувства. Для меня это кажется честным, позитивным и уважительным.

Для меня это не просто “игра со звуком”. Теперь я знаю, что значит выразить в звуке красоту окружающей природы, научиться мелодии у духа горы, или почувствовать дух ветра, пробегающего по хвое соснового леса. Когда я слышу в исполнении моих друзей песню “Одуген тайга”, я чувствую запах Тоджинской тайги, которая теперь тоже и часть моей души.

Я знаю и слышал, что в Туве есть люди, которые воспринимают эксперименты с хоомеем как неправильное или небрежное отношение к традиции их предков. Это вполне распространенное явление, происходившее много раз во всем мире, если когда-то закрытую традицию или технику вдруг начинали практиковать чужаки. В Америке такое, например, произошло с блюзом. Изначально это были трудовые песни чернокожих рабов, корни этих мелодий уходили в Африку. Многих из приверженцев блюза тогда возмущало, что конкуренцию им в исполнении этих песен стали составлять белые. Однако, со временем все изменилось: многие из белокожих исполнителей стали великолепными блюзменами, а их участие в процессе привлекло большее внимание публики к этому музыкальному феномену, соответственно и выросло уважение к истинным блюзменам, многие из которых влачили жалкое существование. Их искусство получило достойную оценку. Точно также жители Тувы теперь могут свободно исполнять блюзы, петь джаз, европейскую церковную музыку, или играть на индийском ситаре, независимо от того, где берут начало корни той или иной музыки – в культуре хинди, исламе и др.

Не легко быть пуристом, выступающим за чистоту “жанра”, потому что мир развивается по другим законам и у пуристов всегда будет почва для разочарования. Я вполне допускаю такую точку зрения и в определенной степени ее понимаю, но при этом признаю, что есть другие неизбежные факторы. Когда тувинские музыканты выступают или записывают свою музыку для внешнего “потребления”, они вкладывают свою искусство и звуки в сознание слушателей. Вольно или невольно и они потом становятся частью духовной культуры их слушателей. А те, в свою очередь, могут пытаться выразить эти чувства уже своим собственным способом. Я считаю это естестественным и неизбежным. Это уже происходило в других уголках мира, и теперь происходит с тувинской музыкой. В определенном смысле музыка подобна йогурту: если время от времени нет вливаний со стороны, культура слабеет, деградирует и начинает дурно пахнуть! По мере того, как постепенно уходят представители старшего поколения Тувы, вместе с ними уходят и отдельные элементы традиционной культуры, но с новыми поколениями и с интересом со стороны представителей других культур традиции могут укрепляться, могут появляться и новые.

Интересно, что несколько раз, когда мое исполнение слышали тувинцы, они замечали: “Ты должно быть уже был тувинцем. В другой жизни.” То же самое мне говорили тибетские монахи. Так что, возможно, что-то другое срабатывает в случае, когда хоомеем занимается зарубежный исполнитель.

Я конечно уважаю соревновательный дух в жизни тувинского народа. Но при этом отношение к искусству как к спорту открывает двери для не совсем правильного восприятия победителей и проигравших, поднимает вопросы эстетических ценностей. Возможно, если это не сложно выполнить на практике, то должны быть категории для соревнующихся – коренных жителей и для гостей. А также возможность для гостей соревноваться с жителями Тувы в этом искусстве, если они демонстрирует достаточно высокое мастерство, что думаю вполне вероятно вскоре будет довольно частым явлением.

Судя по тому, что мне известно о нынешнем состоянии хоомея, оно вполне благополучно, с позитивными перспективами на будущее. Тем не менее, я думаю, что есть некоторые основания для тревоги.

Друзья, я люблю Туву и искренне хотел бы снова там побывать. Но я не могу не замечать некоторых серьезных проблем. И это скорее даже не будущее хоомея, его возможное ослабление в связи с растущим количеством его приверженцев среди иностранцев, а социальные проблемы внутри самой республики. Вот что меня беспокоит. Преступность, ставшая распространенным явлением. Я прочел, что средняя продолжительность жизни тувинских мужчин составляет 49 лет, женщин – 60. Как могут передаваться из поколения в поколение традиции, если их хранителей – пожилых людей остается все меньше? Самый серьезный вызов, возможно, – алкоголизм. Курение представляет опасность для здоровья и особую неприятность доставляет вокалистам, тем не менее, многие из хоомейжи, с которыми мне довелось встретиться – много пьют и курят. Когда я узнаю об уходе из жизни в самом расцвете сил выдающихся и талантливых хоомейжи, таких как Геннадий Тумат и Олег Куулар, это настоящая трагедия. Меня это искренне огорчает и заставляет переживать за других мастеров хоомея. Когда я приезжаю в Туву и вижу, как загрязняют природу, как люди оставляют мусор не только на когда-то девственно чистых вершинах гор, но и у священных аржаанов, я не могу не задавать вопрос, как же в таком случае поддерживается связь с природой, неотъемлимой составляющей горлового пения? Как мне рассказывали, такая же ситуация складывается и в других регионах Центральной Азии, где также исполняют горловое пение.

Я также не могу не обратить внимание на порой не здоровое, а иногда и даже агрессивное отношение горловиков друг к другу, как внутри Тувы, так и по отношению к исполнителям хоомея из Монголии. Один из моих друзей считает, что это пережитки советских времен. Может быть, это и так, я не знаю. Я очень часто слышал, “О, это плохой горловик! Он родом из тех мест, где не бывает хороших хоомейжи”, и т.д. Учитывая, что проблемы, с которыми сталкиваются горловики в самых разных уголках, похожи, думаю, что эти старые отношения-”пережитки” уйдут в прошлое. Их заменит дух сообщности и взаимовыгодного сотрудничества.

Я очень надеюсь, что это письмо никого не обидит, как я сказал в самом начале, оно написано с большой любовью и уважением. Тува и ее жители для меня особенно дороги, я скучаю по этим местам, людям, и надеюсь побывать здесь снова. Я искренне желаю вам всего наилучшего!

С уважением, Стив Скляр (e-mail: [email protected]), штат Миннеаполис, США.