 Представьте праздник, начинающийся в 8 утра с чайной церемонии. Бай-Тайгинский кожуун. 14 июля.
Огромная поляна на берегу реки поделена на несколько секторов. Рекреационно-зрительский со сценой и президиумом по соседству. Сервисный, где многочисленным зрителям в возрасте от месяца и до 80 лет предлагаются товары – от курдючного мяса до газводы «Буратино» и услуг – от прогулок на быке до консультаций по банковским вкладам. Конкурсная зона, где команды сумонов схлестнулись в скоростном плетении веревок из волос сарлыка, катании войлока, изготовлении далгана. Жилсектор из красивых юрт, в компании которых несколько особняком смотрится юрта Сбербанка жизнеутверждающего зеленого цвета – здесь дымят костры и варится мясо.
Все при деле. Все идет своим чередом и не регулируется ежеминутными командами или окриками по обыкновению нервных или растерянных районных начальников. Здешние даргалары, два симпатичных бородача – Михаил Монгуш и Сергей Кочаа – пример невозмутимости и достоинства. Они такие же зрители на этом празднике, как и все остальные.
Поляна, объявленная территорией без спиртного, живет как идеально отлаженный саморегулирующийся организм.
А праздник с чаепитием – это Наадым в Бай-Тайге, крае белых юрт.
Белый цвет – показатель достатка. Немецкий путешественник Отто Менхен-Хелфен, побывавший в Туве в 1929 году, с юмором описывает в своих воспоминаниях, как пытался выяснить у тувинского проводника, из чего делают черный войлок. Войлок всегда белый, пояснили иностранцу, просто у бедняков нет возможности его часто менять, поэтому он и чернеет от грязи.
Бай-Тайга держит абсолютное первенство по республике по общему поголовью скота – 125 тысяч голов. Здешний народ привык рассчитывать исключительно на свои собственные силы. Самодостаточность возведена в принцип жизни.
В половодье, когда бурный Хемчик размывает и сносит мосты, здесь не ждут неделями помощи из центра. Местная администрация решает вопрос с пиломатериалами и техникой, а собранные под знамена мужчины методом народной стройки заново отстраивают мост.
Бай-тайгинцы стали пионерами и в возведении хурээ в первые годы перестройки. Они не стали обивать пороги кызыльских кабинетов, выбивая деньги «на возрождение духовности». Они построили хурээ сами. На свои деньги и своими силами. Закоперщиками стройки в Кызыл-Даге выступили камнерезы во главе с Когелом Саая.
За непоседливый характер и трудолюбие (его рабочий день начинается с шести утра) именитого художника, народного лекаря, а ныне и ламу хурээ Когела Саая в народе называют «пчелкой». Таких как Когел Саая, «тихих» патриотов здесь много. У них не допросишься дать интервью или просто не застанешь дома – они то на сенокосе, то на стройке, то в «экспедиции» за лекарственными травами.
К числу «идейных» принадлежит и камнерез, мастер по изготовлению народных инструментов, знаменитый табунщик Владимир Салчак. Он уже второй год возводит субурган из агальматолита. Это не госзаказ. Это просто его желание.
Житель Кара-Холя Максим Иргит – личность в своем поселке легендарная. Это знаменитый на всю округу рыбак. Максим обеспокоен судьбой озера Кастыг-Холь (Гусиное озеро), пытается добиться запрета на лов рыбы сетями. Пока безуспешно.
Прошлой зимой рыбак на лыжах преодолел горные перевалы и добрался до Агафьи Лыковой. Путешествие в оба конца заняло более полумесяца. Когда кто-то из земляков поинтересовался, а зачем тебе это было надо, Максим искренне возмутился: «Ты что? Это же такой человек! Такая судьба!»
Нам удобно и привычно жить в плену собственных стереотипов. Сложившиеся когда-то они образуют стройную, а, главное, такую привычную схему, на которую мы с удовольствием нанизываем новые суждения и выводы. Жизнь изменяется, но расставаться со старыми стереотипами многим из нас не хочется.
К числу таких клише, прочно вошедших в наше сознание в первые перестроечные годы, принадлежит утверждение, что в тувинских селах царят «безработица, пьянство, лень, преступность».
Эту страшилку люди, ни разу за последние 10 лет не побывавшие в сельских районах Тувы, с запалом могут повторять на публике и сегодня. И криминальные сводки с очередными случаями поножовщины в семье будут для них лишь новым доказательством их правоты.
Я не призываю приукрашивать жизнь тувинской глубинки. Многое из приведенного негативного ряда все еще является неотъемлемой частью сельской жизни. Но точно, что жизнь на селе меняется.
Жаль, что мы сами своей волей искусственно обедняем свою собственную жизнь, ограничивая жизненное пространство лишь городской чертой, изредка захватывающей озера Хадын и Дус-Холь.
 Жаль, что наши представления о селянах формируются большей частью по фактам общения с группами праздно шатающихся молодых людей из районов. А ведь это тот же ошибочный путь, по которому идут многие москвичи, делающие скоропалительные выводы о древней армянской или грузинской культурах по представителям этих великих наций, торгующим на столичных рынках.
Парадокс, но какой-нибудь приезжий европеец после недельного знакомства с тувинскими красотами знает намного больше о тувинской юрте и традиционном укладе жизни, чем коренной кызылчанин.
Почему у нас нет интереса к своей истории, своей культуре? Почему глаза на нее нам открывают иностранцы? Почему мы поддакиваем им: «Да-да. Ночевка в юрте – это супер!», хотя сами никогда не видели звездного неба в круглом отверстии тувинской юрты.
Мы живем собственными страхами и иллюзиями. И даже село «с доставкой на дом» – юрточный городок неподалеку от Кызыла в дни Наадыма – остается для нас зоной повышенного риска. Давайте расширять свой круг. Давайте вместо теоретических рассуждений на тему, как поднимать Туву, сначала ее узнаем. Не будем ограничивать себя душным Кызылом. Давайте путешествовать по Туве. Встречаться с людьми. И не видеть в каждом из них потенциального преступника.
Эти люди – основа Тувы. И более крепкая духом, чем горожане.
|
Мнение 
