В Кызыле ждали погоды. 160 студентов третьей смены, прибывшие на раскопки крепости Пор-Бажын из четырех российских вузов, вторые сутки гуляли по столице Тувы. Им не терпелось наконец добраться до места — острова на озере Тере-Холь, о котором они так много слышали и читали. Но капризные горы укутались туманом и не хотели пропускать вертолеты с изыскателями.
Крепость все еще пытается охранять свои тайны, хотя делать это ей все труднее. Но от этого Пор-Бажын не становится менее привлекательным. Вместе с учеными и студентами на штурм крепости отправился репортер “МК”.
Драконы с хоботом
Пока студенты осваивались, делились по отрядам и палаткам, журналисты разбрелись в поисках научных откровений. Находка “номер один” — маски-обереги с рельефным изображением личин ушастого дракона — лежала на столике в камеральной палатке. Выяснилось, что за прошедшее время найдено аж 8 таких масок плюс фрагменты еще одной — побольше. Девять “драконьих” морд были вылеплены по одному образу и подобию, но каждый рельеф незримо отличался от другого. “Мы предполагаем, что было две маски-образца, с которых потом мастера лепили другие”, — рассказала нам реставратор Галина Вересоцкая. “А почему у дракона свинячий пятачок?” — поинтересовались мы. “Это не пятачок. Это хобот слона, — огорошила нас реставратор.
— Просто это хобот “в фас”. В Китае династии Тан дракон считался фантастическим существом, соединяющим Небо и Землю, поэтому в его облике были собраны черты многих животных: уши лошади, клыки тигра, хвост рыбы, рога оленя”. Найденные еще в июне маски-обереги подтвердили догадку археологов о сильном китайском влиянии при строительстве цитадели на острове Пор-Бажын.
— В ранних исследованиях отмечалось, что уйгурские города строили согдийцы и китайцы, — рассказывает Тигран МКРТЫЧЕВ, заместитель гендиректора по научной работе Государственного музея Востока. — Мы отталкивались от того, что Пор-Бажын — это сочетание двух культур: с одной стороны — согдийской, с другой — китайской. Но когда мы начали раскопки, то выяснилось, что никакого согдийского влияния нет. Все строительные приемы в крепости — китайские. Прежде всего — материал. Первоначально считалось, что это сырцовый кирпич. Мы и ехали его изучать как памятник сырцовой архитектуры (характерной для Средней Азии).
Но выяснилось, что никакого сырцового кирпича нет, а есть чисто китайская технология: выкладывание глиняного слоя и потом его набивка с помощью опалубки. Ленточные стены поднимаются выше и выше. При этом опалубку постепенно уменьшают, и таким образом стена приобретает трапециевидный характер. Во время раскопок найдено огромное количество такой деревянной “арматуры” — креплений и опалубки.
По мере изучения ученые пришли к выводу, что и планировка сооружения полностью соответствует китайскому представлению “об идеальном городе”.
— Центральное сооружение — это глиняная платформа, обложенная двумя рядами жженого кирпича, — поясняет Мкртычев. — По фасаду были две лестницы, в центре которых пандусы. Как удалось выяснить во время раскопок, само сооружение было балочно-стоечной системы. По периметру здания располагалась невысокая — около метра — полустенка, в которую были вмонтированы столбы, а верхняя часть стены была деревянной и каркасной. Если представить, как это выглядело… Когда поднимались по лестнице, то оказывались в так называемом аванзале, площадка за ним была разбита на небольшие комнатки-апартаменты. Точно такая же планировка — один в один — имеется в столице Танского Китая — Чанане.
А планировка всей крепости очень напоминает планировку столицы уйгурского каганата Кара-Балгасун.
Шерше ля Нинго
Откуда же взялась “китайская крепость” в центре уйгурских владений? Историки, похоже, нашли разгадку. И, как нередко бывает, следы привели к… женщине.
Воинственный каган Моюн-чур династии Яглакар в VIII веке значительно расширил уйгурские владения. Долгие годы он вел войны с племенами чиков, киргизов и тюрков-тюкю, пока не закрепил за уйгурским каганатом земли современной Тывы и части нынешней Монголии. Могучий сосед уйгур — Китай — переживал в тот момент не лучшие времена. В империи династии Тан бушевало восстание. Согдийские колонисты вместе с китайскими крестьянами под предводительством генерала Ань Лу-шаня, составив огромную армию в 150 тысяч человек, шли на приступ танской столицы… Китайцы решили обратиться за помощью к уйгурскому кагану.
В 756 году каган Моюн-чур вместе с китайскими императорскими войсками выступил против мятежников. И победил. В знак благодарности Моюн-Чур получил от китайского императора громкий титул и… супругу — императорскую дочь, принцессу Нинго.
Китайская царевна прибыла в столицу уйгурского каганата Кара-Балгасун в сопровождении пышного двора.
Видимо, с тех пор у уйгурской знати и появилась мода на китайскую культуру. В Кара-Балгасуне для принцессы строится дворец в китайском стиле. А затем такой же появляется… в Пор-Бажыне.
Археологи определили, что Пор-Бажын скорее всего является летней резиденцией. Раскопки показали, что люди бывали там от случая к случаю — наездами. В крепости найдены большое количество черепицы, маски-обереги, которые являлись элементом декора здания, останки каменных сосудов… Но ничего такого, что бы свидетельствовало о длительном процессе жизнедеятельности. Да и на военное сооружение крепость не похожа — вокруг нее не было даже рва. Ученые предполагают, что резиденция Пор-Бажын, построенная для кагана с принцессой, могла быть курортом. Известно, что в окрестностях располагается несколько минеральных источников с лечебной водой и грязями.
По неясным пока причинам через некоторое время резиденцией перестали пользоваться. И бесхозная крепость была разрушена кочевниками, растащившими ее “на дрова”…
Трехмерная крепость
“Доброе утро, лагерь!” — бодрый голос в громкоговорителе и забойные ритмы “Бони-М” в 6.50 утра кого угодно стряхнут с раскладушки. Даже если вы полночи пытались совладать с “буржуйкой” и пели под гитару. Утро в археологическом лагере на берегу озера Тере-Холь начинается стандартно: Саша Рыжова — руководитель образовательно-спортивного центра лагеря Пор-Бажын — зовет всех на зарядку. Затем завтрак. И — выдвижение на раскоп, если хорошая погода. Во второй половине дня — отдых. Как правило — активный.
Саша по прозвищу “Доброе утро, лагерь”, как организатор, лучше всех знает подноготную “досужей” жизни на берегу озера. Вот некоторые выдержки из ее дневника, который она вела в первые смены:
“У студентов не остается свободного времени. Они сменяют трудовую и мозговую деятельность на спортивную. В течение трех дней в футбольном турнире приняли участие шесть команд. Москва выдвинула сразу две команды: “Стакан” и “Москва”, третья команда — “Сборная Красноярска и Питера”, тувинцы тоже не отстали от Москвы и выдвинули две команды: “Кызыл-1” и “Кызыл-2”, шестая команда — тувинские милиционеры, охранявшие лагерь, с гордым названием “Крутые стволы””.
“Сегодня день “Ч”, в смысле совместно со спасателями проводим teambuilding, или, по-нашему, командообразование. На мне испытывают упражнения “Упади с высоты на руки команде” (мне повезло, меня ловили спасатели), “Проберись сквозь паутину” (ассистировали все те же спасатели). Готовили трассу 6 часов. Ребятам предстояло пройти по бревнам со связанными ногами или руками, коллективно прыгать через канат, преодолеть препятствие с завязанными глазами, восстановить по памяти сложную композицию из разных предметов, попасть в цель с помощью веревки и мяча…”
“Сегодня впервые сделали вылазку в тайгу… Группа из 24 студентов, 5 спасателей, психолога и меня выдвинулась по направлению к лесу. На выходе из лагеря две команды получили легенду, согласно которой должны были найти 10 точек, собрать подсказки. Смело ввязавшись в бой, студенты разбрелись по лесу”.
В общем, скучать в лагере не приходится. И опасения, что студенты из пяти разных вузов и городов могут не найти общего языка, за время двух смен не оправдались. “Первые дни отряды и в самом деле держатся группками, по вузам. Но уже через полторы недели компании начинают смешиваться, и уезжают все друзьями”, — рассказывает Саша. Во второй смене это “смешение” даже привело к супружескому союзу. Парень из Красноярска и девушка из Казани собираются сыграть свадьбу. “Их соединил Пор-Бажын” — впору слагать лозунг.
Ну а что же работа? Археологические раскопки продвигаются. Крепость не узнать. Как будто со спящей красотки сдернули одеяло. Формы, скрытые прежде под слоями земли, предстали во всем своем великолепии. Особенно четко видны контуры центрального сооружения, рядом — галереи со следами колонн, по сторонам — явные хозяйственные постройки. А то, что мы в апреле приняли за подземный ход, оказалось… погребом.
На раскопе еще предстоит сделать немало. Но главное уже ясно. Археологи и реставраторы могут восстановить облик сооружения. Архитекторы под руководством Рустама Вафеева уже разработали трехмерную компьютерную модель дворца. Пока, правда, не могут определиться — одноэтажным он был или двухэтажным. Но это — детали. Уже зимой можно будет приступить к воссозданию элементов центрального здания. Благо состав материалов и технология изготовления известны…
Наши в Пор-Бажыне
“Мда. Я думал — здесь походный лагерь. А тут — почти город”, — говорит Саша Исаков из Южно-Сахалинска. Саша — один из победителей конкурса “МК” на участие в экспедиции “Крепость Пор-Бажын” — как раз попал в третью смену.
— На Пор-Бажыне отработало две смены. Большая часть крепости уже раскопана и изучена. Не жаль, что тебе выпало поехать фактически на “финал”? — спрашиваю его.
— Опыт показывает, что все самое интересное случается в финале.
— Что подвигло тебя на участие в конкурсе?
— Археологией я увлекаюсь с института. После первого курса первый раз поехал в археологическую экспедицию. Вообще-то я — географ. Но в методах ведения раскопок я хорошо разбираюсь и могу быть полезен.
— Когда ты узнал, что победил в конкурсе, что почувствовал?
— Если честно, отправив анкету в “МК”, я благополучно про нее забыл. И когда мне позвонили и сообщили, что я победил, я вначале просто не поверил. Потом, когда пришло осознание, я стал думать: радость это или нет? И лишь через некоторое время я начал радоваться. В общем, не сразу понял…
— Как отреагировали твои друзья и близкие на известие, что ты будешь участвовать в этом общероссийском проекте?
— Родители сначала сомневались, что все это правда. Они знают о моем увлечении, но не совсем его одобряют. Когда же стало ясно, что я все же поеду на Пор-Бажын, они поверили в меня и стали помогать в подготовке к экспедиции. А друзья за меня были очень рады. У нас своя компания археологов, и если кто-то едет на раскопки в другой регион — это всегда большая удача. С другой стороны, они были слегка огорчены, что я еду один, без них.
— А тебе было не страшно одному, без компании, пускаться в такую “авантюру”?
— Абсолютно не страшно. Я уже ездил один и в Москву, и в Калининград. И у меня большой опыт общения с группами студентов “в замкнутом пространстве”. Да и пока мы все вместе ехали из Красноярска — двое суток на автобусах — уже сдружились.
|
Общество 
