 Она из тех, кто знает, что делать со своей жизнью и что делать в этой жизни, чтобы заполнить ее смыслом и содержанием.
Литературовед, фольклорист Зоя Самдан – не кабинетный ученый. Тридцать семь лет собирала она по всей Туве устное народное творчество – сказки и мифы.
И тувинские сказители, заговорив на родном и русском языках, присоединили свои голоса к представителям других народов в многотомной академической серии «Памятники фольклора народов Сибири и Дальнего Востока» – огромном проекте российских ученых из разных республик, который начался в 1983 году и продолжается до сих пор.
Подарком судьбы считает она эпопею, связанную с работой над двумя томами этой серии: «Тувинские народные сказки» и «Мифы, легенды, предания тувинцев»
И уверена: этот огромный труд – не напрасен, звучащий в книгах серии разноязыкий фольклор будет актуален во все времена.
Потому что он идет от народа и возвращается к нему.
Пора сказок
– Зоя Баировна, какую сказку вам в детстве рассказывали на ночь?
– Не помню, чтобы мне рассказывали сказки, я любила читать сама, особенно – тувинские. Чтоб никто не мешал, дома залезала под стол с длинной скатертью, зажигала свечку и читала в своем убежище.
Видимо, судьбой было предначертано: сказки, которыми я зачитывалась в детстве, во взрослой жизни стали объектом сложных научных изысканий.
– А в чем сложность исследования тувинских сказок?
– В их многосюжетности и древних истоках – тюркских и индо-тибетских. Сказочная литература Востока оказала заметное влияние на тувинскую народную словесность.
Это явление изучали ученые Антон Каваевич Калзан, Гунга Очирович Туденов, на эту тему есть кандидатская диссертация Антонины Саар-ооловны Донгак.
Сказки передавались из Индии в Тибет, из Тибета в Монголию, из Монголии – к нам. Большинство из них в оригинале – книжные произведения, но к нам пришли в устной форме.
Это отдельные сюжеты из знаменитого цикла индийских рассказов – так называемой Бирбалианы, сюжеты из «Панчатантры» – памятника санскритской повествовательной литературы третьего – четвертого веков. Бытовали также тексты, называемые по именам главных героев монгольского источника: «Арджы-Бурджу», «Мигир-Мижит», «Кол-Дарыма».
– Как же народ, не умея читать, знакомился с этими древними сюжетами?
– Раньше в буддийских храмах – хурээ собиралась тувинская аристократия и ученые ламы. Прочитанные на монгольском языке сказки они в устной форме передавали собравшимся. А те – дальше.
– Дошедшая до нашего времени традиция в зимние ночи празднования нового года – Шагаа – до утра рассказывать сказки восходит к тем временам?
– Да. В зимние вечера с появлением на небе созвездия Плеяд – Угер – начиналась пора сказок. А когда созвездие Плеяд исчезало, у народа начиналась трудовая пора.
Обычно сказитель-тоолчу мог исполнять и сказки, и эпос. Эпос – огромное произведение, состоящее из речитативной прозы или стихотворных строк, но сказители хорошо его запоминали и исполняли в течение двух или трех вечеров.
У сказителей была феноменальная память! Удивляешься, как они могли столько запоминать, не зная письменности.
Сказки имели свои скрытые модели, поэтические типические места: зачин, описание внешности богатыря, его коня, золотой царевны – дангыны. Не отходя от основного содержания, каждый сказитель добавлял что-то свое, импровизировал.
Профессия – сказитель
– У тувинцев была такая особая профессия – сказитель?
– Да, но этой сложной профессии обучались только те, кто обладал даром красноречия, имел хорошую память и интерес к делу. Самые сказочные места в Туве – Сут-Холь, Монгун-Тайга, местечко Хендерге в Улуг-Хеме, овюрский и улуг-хемский Торгалыг.
Мастерство исполнения сказок обычно передавалось от деда к отцу, от отца к сыну. В Туве имелись целые традиционные школы: сказительская школа Тюлюша Баазаная в Улуг-Хеме, школа династии Шожала Сурунмаа, а также Чанчы-Хоо Ооржака в Монгун-Тайге, школа Манная Ооржака в Сут-Холе.
Если же человек хотел научиться мастерству у сказителя из другой семьи, то за обучение давали коня. Например, мать Баазаная отдала своего коня сказителю Конгаржыку, чтобы он научил ее сына сказительскому искусству. Тоджинский сказитель Баян Балбыр, чтобы научиться исполнять «Гэсэр», подарил коня знатоку сказания.
Все в округе знали, где живет большой сказитель. Даже из дальних мест приходили в зимние вечера со своими дровами, чтобы всю ночь поддерживать в очаге огонь, одаривали сказителя холун актаар – восьмушкой чая, молочными и мясными продуктами. Это была не плата за сказку, а благодарность слушателей.
Сказители обычно были очень талантливыми людьми. Умели не только сказывать сказки, но и были на все руки мастерами: камнерезами, вызывателями погоды – чатчы, знахарями – оътчу.
– Сколько сказок было в их репертуаре?
– Средний репертуар тувинского сказителя – двадцать или тридцать сказок. Но некоторые знали гораздо больше. Например, в репертуаре Баазаная было около девяноста сказок. Чанчы-Хоо знал 150, Конгаржык – 300 произведений. Это только то, что в двадцатом веке сумели зафиксировать ученые, часть репертуара даже не успели записать.
– Вы не назвали женских имен. Женщинам запрещалось рассказывать сказки?
– Запрета на исполнение сказок тувинскими женщинами не было, но сказительниц было немного, в основном, они рассказывали бытовые короткие сказки для детей.
– Сказитель ни в коем случае не должен был оставлять сказку недосказанной. В этом был какой-то мистический смысл?
– Да. Отношение к сказке у тувинцев было особенно почтительным. Сказка воспринималась как что-то священное, что нельзя забыть, утаить, исполнить небрежно. Люди верили, что человек, имеющий сказительский дар, живет долго, так как он своим талантом услаждает слух духа-хозяина местности, и всякая нечисть к нему не пристанет.
Сказители, даже если слушатели засыпали, обязательно должны были до конца рассказать сказку. Они верили, что есть дух-хозяин сказки – тоол ээзи, и сказочные хозяева могут обидеться и наказать. Есть даже такая сказка «Почему нельзя таить сказку?»
Сказке приписывалась магическая сила, верили, что она сопутствует удачной охоте. Охотники раньше брали с собой на охоту сказителя, чтобы тот у костра сказывал сказки: призывал удачу, чтобы умилостивить духа-хозяина тайги.
Сказитель, сидя на ширтеке – войлочном ковре, скрестив ноги по-восточному, закрыв глаза и покачиваясь, входил в мир сказки, увлекая слушателей за собой. А охотничью добычу с ним делили наравне.
Последнее поколение
– А сегодня, в двадцать первом веке, у нас остались истинные сказители?
– Это грустно, но истинных сказителей почти уже нет. Перед девятым слетом сказителей в 2008 году, подыскивая кандидатуры участников, провели разведывательную экспедицию по всем районам Тувы. Знатоки нашлись, но большинство исполняло малые жанры: народные песни, кожамык – припевки, загадки. Если даже сказывали сказки, то коротенькие: бытовые и о животных.
Почему забылись архаические формы сказки и эпоса? Первая причина: исчезла востребованность, люди перестали их слушать, так как появилось радио, телевидение. Они более или менее сохранились в устной форме там, где люди живут вдали от цивилизации, например, в Цэнгэльском сумоне Монголии.
Вторая причина – годы репрессий, когда преследовались шаманы, ламы и сказители. Поэтому, даже зная сказки, отцы боялись передавать их своим детям.
Если постоянно не сказывать эпос, сказку, то живое бытование исполнительства утрачивается. Если отец-сказитель умер и не передал знание сыну, преемственность прерывается.
Сегодня осталось последнее поколение: дети сказителей, которые слышали сказки от своих отцов. Они сами уже в преклонном возрасте. Но одно дело сказки сказывать со всеми типическими поэтическими формулами, другое – просто пересказывать содержание.
Но в прошлом году я нашла настоящий кладезь фольклора. Это Билдирмаа Базыровна Самдан. Девичья фамилия – Банчык, она просит называть ее Бортук-угбай.
Тоже знак судьбы: когда я лечилась в больнице, Бортук-угбай сама ко мне подошла. Мы попросились в одну палату, и я за две недели записала у нее 70 страниц уникального материала, даже о болезни забыла.
Для ученого Билдирмаа Самдан – настоящая находка: потомственная чабанка, в школе не училась, не прочитала ни одной книги, но в совершенстве владеет монгольским и тувинским языками, прекрасно знает народную педагогику и медицину, национальную кухню.
Умеет делать все, что полагается тувинской женщине и даже мужчине: шьет одежду, кадыг идик – тувинскую обувь с толстыми подошвами и загнутыми вверх носками, плетет разные изделия из сухожилий, охотится, рыбачит, отлично ездит верхом. Истинное дитя природы.
То, что с нею происходило в пять лет, помнит, как вчера, и рассказывает образно, ярко, красочно. У нее свой особый словарь. В ее речи не найдешь ни одного русского слова. Сотовый телефон у нее – хол удазыны, мед – ары мыяа, гречка – кырлан, бомж – бок чушкуур, асфальт – албатынын алдын сарыг оруу.
Бортук-угбай всю жизнь чабанила в Качыке, в труднодоступном месте Эрзинского района. Сейчас на пенсии, живет в селе Нарын. Ее отец был большим охотником и брал дочь с собой. Охотники близлежащих мест вместе охотились и вечерами рассказывали друг другу истории, потому она так много знает.
Знает все названия местностей и связанные с ними истории. В рассказанных ею историях о магачыне – людоеде, верблюде, о солнце и луне я узнала уникальные варианты мифов.
Перекочевавший Иванушка
– В сказках разных народов встречаются одинаковые сюжеты. Чем это можно объяснить?
– Ученые пришли к выводу, что на ранней стадии развития человечества у всех народов была одинаковая психология, поэтому и сказки имеют почти одинаковое содержание.
Большое значение имеют и контакты. Например, наши сказители пересказывали на тувинский манер русские сказки, в которых имена героев и названия мест отувиниваются, а сюжет остается: «Тан Иванушка», «Шестилетний Ыйваандай», «Иван-Барабан», «Хан Степан». Эти сказки бытовали в Улуг-Хемском, Каа-Хемском, Тандинском районах, где с девятнадцатого века рядом жило русское и тувинское население.
Есть много кочующих сюжетов, и даже термин «бродячие сюжеты» – сюжеты международные.
Сказковедение – серьезная наука. Существует даже международный каталог сказочных сюжетов. Это как в химии таблица Менделеева: каждый сюжет имеет свой код.
Если назвать любому сказковеду, будь он американец, европеец или азиат, допустим, номер 310, он сразу поймет, о чем сказка. А номера 310а или 319б – уже нюансы сюжета.
В этом международном каталоге сегодня более двух тысяч сюжетных типов, и он постоянно пополняется национальными сюжетами.
Изучая тувинские сказки, я обнаружила восемь сюжетов, которые нигде не встречаются. Например, богатырская сказка «Хайындырынмай Багай-оол» – «Багай-оол с кипучей энергией». Ничего похожего ни на европейские, ни на азиатские сказки, а только наше – чисто тувинское. Получается, что мы обогащаем мировой фольклор.
Не от печки, а от речки
– Сколько лет вы уже изучаете тувинское народное творчество?
– Без малого сорок лет. Правда, в школьные годы у меня даже мысли не было о какой-то научной филологической деятельности. Мечтала стать врачом. Но когда после школы приехала в Кызыл поступать в вуз, целевых мест в мединститут не было, и я подала документы на факультет психологии Московского госуниверситета. Сдала экзамены на пятерки и одну четверку, родные за меня радовались.
Но в МГУ взяли абитуриента, имеющего рабочий стаж. Хорошо сдавшим экзамены предложили выбрать другие места. Меня уговорили учиться на химфаке Иркутского государственного университета.
На первом курсе сразу же начались высшая математика, сопромат, и я поняла, что это – не моя стезя. Начала собираться домой и тут происходит невероятное: меня, первокурсницу, вызывает сам проректор университета: «Почему не хотите учиться? Мы по договору приняли на государственное обеспечение пять человек из Тувы и обязаны выпустить пять специалистов».
Оробев, что-то лепечу о своих гуманитарных склонностях. И тогда проректор предлагает в виде исключения выбрать учебу на одном из четырех факультетов – журналистском, юридическом, историческом, филологическом. Дает два дня на размышление.
Не понимая своего счастья, продолжаю мечтать о доме и переводе в Кызыльский пединститут, но мой дядя Василий Амырдааевич Копеел по телефону убеждает продолжить учебу на филфаке Иркутского госуниверситета, доказывает: филолог – специальность многогранная, он может быть и журналистом, и учителем, и ученым.
И я прислушиваюсь к его совету: выбираю филологический факультет. На филфаке тоже поначалу было нелегко, все вокруг, кроме меня самой, казались такими умными! Но постепенно пришло увлечение учебой, даже тоска по дому прошла.
Особенно увлеклась заданием, которое после второго курса мне дала преподаватель языкознания Анастасия Григорьевна Митрошкина: «За время летних каникул собери всю информацию о топонимике родного района».
Работа над топонимикой – происхождением географических названий Тес-Хемского района – увлекла по-настоящему. Летом 1970 года все старожилы были мною дотошно опрошены, удалось собрать большой материал о происхождении названий села Самагалтай, гор Сайгын, Туглуга, Казанак, перевала Калдак-Хамар, рек Тес, Ужарлыг-Хем, Дыттыг-Хем.
Вложив в задание всю душу, написала маленький, но самостоятельный научный труд. Вскоре курсовая работа «Микротопонимика Тес-Хемского района» лежала на столе у Анастасии Григорьевны.
– Интересно получается: если большинство начитает от печки, то вы проявили оригинальность – начали от речки. Село Самагалтай, где вы сделали первый робкий шаг в науку, – ваша родина?
– Да, я родилась в Самагалтае 22 апреля 1951 года. Наш дом стоял недалеко от места, где раньше находилось Самагалтайское хурээ. Храм давно снесли, но нам часто попадались цветные осколки из прежнего богатого монастырского хозяйства, которыми мы украшали свой сайзанак – игрушечную постройку из камней.
Главным и самым желанным зданием села для меня была школа. В начале нашей улицы возвышался холм, который в детстве мне казался большой горой, с него открывался целый мир – школьная территория. Я так хотела попасть туда! Со слезами упрашивала уходивших на уроки братьев взять меня с собой.
Чтобы успокоить меня, мама заранее купила школьную форму, повесила на плечики и уговаривала: форма уже есть, нужно только немного подождать – подрасти.
Накануне первого школьного дня мне приснился сон: Мынчаак-башкы – учительница начальных классов Мария Санааевна Енаа, улыбаясь, протягивала мне «Ужуглел» – «Букварь». Мама посчитала это хорошим предзнаменованием для учебы. Так и произошло: я очень полюбила школу.
В то время в самагалтайской школе работал очень дружный и сильный интернациональный коллектив. Анна Михайловна Маланичева открывала нам мир русского языка и литературы в средних классах. В старших классах любовь к этим предметам подметил, развил и определил мою будущность учитель Михаил Николаевич Борсоев.
Среди любимых учителей – и мой классный руководитель в старших классах, учитель обществоведения Сенденмаа Алексеевна Сат, которая сейчас живет и здравствует в Кызыле. В школе работали дружные семьи педагогов Демчиков, Чындыгыров, Кочага, Тараачы.
Нас готовили и к практической жизни. На уроках труда учили работать с деревом, железом. На уроках домоводства мы готовили еду, шили, даже учились пеленать детей, тренируясь на куклах. На субботниках заготавливали сено, дрова, сажали картофель, мастерили скворечники. Летом собирали ягоды, орехи, ловили сусликов.
Весь наш класс увлекался лыжами, баскетболом и волейболом. А еще – хоровой и танцевальный кружки, ежегодный смотр художественной самодеятельности, выезды к чабанам в составе агитбригад.
Так что школа была для меня действительно вторым домом, а третьим – старый клуб Самагалтая. Тогда в селе не было телевизоров, и каждый вечер все дружно шли в клуб: смотреть новый фильм. Кино играло большую роль в воспитании нашего поколения.
Усилия наших учителей не прошли даром. Кого только нет среди моих одноклассников, выпускников 1968 года: Лариса Баир-оол, Александра Борбай-оол, Сергей Енаа – врачи; Тамара Кунгаа, Виктор Кара-оол, Тая Оюн, Лариса Полева – учителя; Володя Колеватов, Володя Куюков, Лева Сандю – инженеры; Анатолий Самдан, Сергей Санчай – работники правоохранительных структур; Раиса Догуй-оол – финансист; Надежда Темир-оол – библиотекарь.
Вина перед отцом
– Ваши родители – кто они?
– Мама, Оюу Булчуновна Аракчаа, всю жизнь проработала закройщиком-швеей в самагалтайской швейной мастерской, она была искусной мастерицей. В селе все знали ее под домашним буддийским именем Камаа – богиня любви в переводе с древнего санскритского языка.
Мне было 12 лет, когда мама тяжело заболела. Через десять лет она ушла из жизни, но успела воспитать трудолюбие и ответственность во всех нас – семерых детях.
Папа, Баир Амырдааевич Аракчаа, работал бухгалтером, его так все и звали – по профессии – Бугалдыр. Долгое время я ничего не знала о нашей родословной по его линии. В детстве в тихих разговорах родителей слышала слово «контр», но не понимала сути этого слова, пришедшего из времен репрессий.
Сегодня приметы той поры всплывают в памяти: в селе были люди с именами Сталин, Сталь, Маленков, Киров, Щорс, Чапай. Очень уважаемыми были начальники, их называли почтительно «дарга» и боялись. Лам и шаманов высмеивали. Традиции и обряды народа считались пережитками прошлого.
Только много позже узнала: мой прадедушка Чооду Чыргал-Чочу был ламой Самагалтайского хурээ, а папа в юности – хуураком-послушником. Отца за такое «контрреволюционное» происхождение исключили из партии, он был даже осужден на два года.
Папа много лет пытался восстановиться в коммунистической партии. Чтобы добиться этого, в преклонном возрасте, уже пенсионером, несколько лет работал дворником: убирал в Кызыле двор Дома политпросвещения, относившийся к ведению обкома КПСС, ныне это Дом народного творчества. Наконец, добился восстановления, очень радовался, а через год – в 1991 году – коммунистическая партия распалась.
Знаете, я до сих пор чувствую вину перед папой. После ухода мамы он жил в моей семье более двадцати лет. Жил рядом, а я так и не удосужилась записать старинные истории, которых он так много знал.
Когда отец просил, чтобы я, тогда уже серьезно занимавшаяся тувинским фольклором, записала то, что знает он, отказывалась наотрез и ехала за много километров в районы: искать других знатоков. Так нас научили в советское время: не записывать своих близких.
Папа умер в 88 лет, в 2000 году, в год, когда родился мой первый внук Саша. После его ухода стала разбирать папины документы, бумаги и остро осознала свою беспечность и вину перед ним. Он был знатоком старины, хорошо знал родословную людей его поколения, проживавших в Тес-Хемском и Эрзинском районах, но эти знания унес с собой.
Найденный среди папиных бумаг записанный от руки текст топонимического мифа «Улуг-Хайыракан, Биче-Хайыракан и река Тес» – о происхождении этих названий – я включила в том «Мифы, легенды, предания тувинцев», который вышел в 2010 году в многотомной академической серии «Памятники фольклора народов Сибири и Дальнего Востока».
В конце тома есть много указателей: списки имен персонажей, топонимов, собирателей текстов, мест записи текстов и, конечно же, указатель имен исполнителей. Среди них – имена знаменитых исполнителей мифов и легенд Агылдыра Маскыровича Монгуша, Хургул-оола Сазыг-Хунаевича Монгуша, Оруса Донгур-ооловича Куулара.
Включив в том записанный отцом топонимический миф, выполнила долг перед ним и загладила свою вину. Теперь и его имя – в числе имен знатоков тувинского фольклора.
Народы нам не простят
– Зоя Баировна, в фундаментальной серии «Памятники фольклора народов Сибири и Дальнего Востока» вышли три тувинских тома. С чего начался этот огромный труд?
– Точнее сказать: не с чего, а с кого. С доктора филологических наук, профессора Соктоева.
В 1983 году Александр Бадмаевич переезжает из Бурятии в Новосибирск, становится организатором сектора фольклора народов Сибири, первым директором Института филологии Сибирского отделения Российской академии наук. И основывает серию «Памятники фольклора народов Сибири и Дальнего Востока», в которой планировал шестьдесят томов.
Это был удивительный человек, ученый с огромной творческой энергией. Его человеческое обаяние, как магнитом, притягивало людей. Он умел увлечь идеей. Маловерам, которые сомневались в реальности осуществления такого огромного труда по объединению фольклора Сибири и Дальнего Востока в единую серию, он говорил: «Народы нам не простят, если мы не справимся с этой работой». И повторял это снова и снова.
Сегодня из запланированных Соктоевым шестидесяти томов серии в Новосибирске, в издательстве «Наука», вышли в свет двадцать девять. Пятнадцать томов – при жизни Александра Бадмаевича, с его непосредственным участием. А четырнадцать томов – уже без него: профессор ушел из жизни 3 июля 1998 года.
Работу над серией продолжают его ученики, коллеги, и количество томов предполагается уже более шестидесяти.
Александр Бадмаевич начал великое дело: основанная им серия, сохраняющая исчезающие языки и культуры – уникальный памятник живому народному слову. И позволяющая ознакомиться с этим богатством всем, ведь серия изначально задумана так: фольклор – в оригинале на родном языке каждого народа и в переводе на русский язык.
Благодаря целевым экспедициям по регионам Сибири и Дальнего Востока, семью из которых руководил сам Соктоев, были записаны звуковые приложения к томам серии: рассказы сказителей зазвучали сначала на пластинках, а в последние годы – на компакт-дисках.
Объединяющий народы грандиозный проект, благодаря которому удалось сохранить подлинные голоса ушедших великих рапсодов, сибирских «Гомеров современности», как называл их Александр Бадмаевич.
Разноязыкие голоса
– И когда же началась работа над тувинской частью этой огромной серии?
– С научной конференции в Горно-Алтайске в 1983 году. Первая фольклорная экспедиция в Туву была организована Соктоевым в мае 1984 года. И мне тогда сказочно повезло: из-за нехватки специалистов-фольклористов Юрий Лудужапович Аранчын – директор Тувинского научно-исследовательского института языка, литературы, истории – подключил меня, литературоведа, к работе над подготовкой томов и направил в эту экспедицию, определившую всю дальнейшую научную судьбу.
В двухнедельной экспедиции под руководством Александра Соктоева были музыковеды, представитель Всесоюзной фирмы грамзаписи «Мелодия», фотограф, фольклорист, художник. Маршрут пролегал по Сут-Хольскому району, конечный пункт – живописное местечко Манчурек, родина сотрудника института, известного собирателя тувинского фольклора Ондара Киш-Чалааевича Дарыма и знатоков народного творчества.
В этой и следующих экспедициях записывались голоса и рассказы сказителей, лучших из которых пригласили в Кызыл и записали на магнитофонную пленку в подвале института – чтобы не мешали никакие шумы.
На пластинке – приложении к тому «Тувинские народные сказки» – звучат повествования двух сказителей, повествующих в своей неповторимой манере.
Монгун-тайгинский сказитель Самбуу Чувурекович Саая связанную с древним календарным обрядом наступления весны сказку «Арганын ак коданы» – «Лесной заяц-беляк» исполнил в манере ырлап ыдар – нараспев. Сарыг-Шыыр Кыргысович Быштак-оол из Улуг-Хемского района в сказке о братьях Ак-Сагыше и Кара-Сагыше продемонстрировал редкое исполнение алганып ыдар – мелодическое речитирование.
А голоса исполнителей мифов звучат уже на компакт-диске – приложению к тому «Мифы, легенды, предания тувинцев». В их числе представитель сказительской школы Ооржака Намзыраевича Манная – Борбак-оол Дуктуг-оолович Сарыглар из села Бора-Тайга Сут-Хольского района. А также представитель школы Тюлюша Халдааевича Баазаная – Андрей Ыдамович Чульдум-оол из села Арыг-Бажы Улуг-Хемского района. В 1988 году мы специально вместе ездили в Абакан, чтобы записать их исполнение на высокочувствительной цифровой аппаратуре.
– Первая фольклорная экспедиция – в 1984 году, а результат – том «Тувинские народные сказки» – только в 1994 году. Почему так долго: целых десять лет?
– Работа над академическим изданием – очень долгий и скрупулезный труд. Только на отбор материалов уходит несколько лет. Надо было просмотреть несколько тысяч рукописей, записанных ранее учеными и хранящихся в фольклорном фонде Тувинского научно-исследовательского института языка, литературы, истории. Кроме того, объездить всю Туву, чтобы была отражена география республики, найти разные варианты одной сказки.
Самым сложным были отбор текста, филологическая подготовка, его перевод, словари, вступительная статья. Каждый год редколлегия серии «Памятники фольклора народов Сибири и Дальнего Востока» встречалась в Новосибирске: обсуждали сделанное, консультировались, советовались.
Первым – в 1990 году – вышел том «Эвенкийские героические сказания», через год – «Бурятский героический эпос «Аламжи Мэргын» и «Русская эпическая поэзия Сибири и Дальнего Востока».
1993 год был особенно плодотворным: увидели свет сразу четыре тома: «Якутский героический эпос «Кыыс Дэбилийэ», «Бурятские волшебные сказки» и два тома русских сибирских и дальневосточных сказок.
Восьмой в серии том – «Тувинские народные сказки» – увидел свет в 1994 году. Мы тогда торжественно, с участием общественности, провели презентацию первой тувинской ласточки. Так выход своих первых томов серии праздновали все республики.
Следующий том «Тувинские героические сказания», составителем которого является доктор филологических наук Светлана Монгушевна Орус-оол, вышел в 1997 году.
Через тринадцать лет после него, в 2010 году – двадцать восьмой том серии – «Мифы, легенды, предания тувинцев», работа над которым началась в 1987 году, параллельно работе над сказками.
Как автор-составитель тома «Тувинские народные сказки» и мифологической части тома «Мифы, легенды, предания тувинцев» сегодня могу уверено сказать: работа над томом мифов оказалась еще более сложной, чем над сказочным.
Мифы о мифе
]– А почему мифы оказались сложнее сказок?
– Потому что тувинские мифы отрицались вообще. Когда только планировались тома серии «Памятники фольклора народов Сибири и Дальнего Востока» некоторые ученые утверждали: у нас нет тувинских мифов, и такого тома быть не должно.
– Действительно, на первый взгляд, кажется, что для тувинского фольклора мифы не характерны. При слове миф в воображении возникает что-то величественное: образы Зевса, Олимпа, Древней Греции.
– Так думали и многие ученые. В советское время изучали, в основном, греческую, китайскую, индийскую мифологию и считали мифы достоянием только цивилизованных народов.
Некоторые и сейчас колеблются. Хотя известный якутский этнограф и фольклорист, доктор исторических наук Николай Алексеевич Алексеев в своих предыдущих трудах, а также в томах серии доказал, что у всех коренных народов Сибири – якутов, бурятов, тувинцев, алтайцев, хакасов – была развитая традиционная мифология.
Я оказалась в числе сторонников Николая Алексеевича. Вместе с ним и профессором, кандидатом филологических наук Доржу Сенгиловичем Кууларом, отвечавшим за часть легенд и преданий, мы начали работу. Под конец в состав редколлегии тома «Мифы, легенды, предания тувинцев» подключили кандидата филологических наук Жанну Монгеевну Юша.
Этот том вышел в свет в ноябре 2010 года. К сожалению, Доржу Сенгилович Куулар не увидел этой книги. А Николай Алексеевич Алексеев успел только подержать ее в руках и той же ночью ушел из жизни.
[thumb=right]http://www.centerasia.ru/uploads/posts/2011-07/1310127436_5.jpg[/thumb– Сложно было доказать существование тувинских мифов и собрать их под одной обложкой?
– Очень сложно. Надо было просмотреть весь фонд ТНИИЯЛИ, прослушать все магнитофонные записи сказителей, которые были сделаны учеными еще в сороковые – пятидесятые годы. Раз советская наука отрицала сибирские мифы, то и ученые тех лет зафиксировали рассказы сказителей как историю, легенду, предание, маленькую сказку, даже не подозревая, что это – мифы.
В сборе новых мифов очень помогли жители республики. Изучив теоретическую литературу, составила на тувинском языке программу по сбору мифов «Как различать миф, легенду, предание, устный рассказ». Подготовила вопросник и статью-призыв под названием «Далайга дамды дуза» – «И капля образует море». Статья в 1986 году была напечатана в газете «Шын».
И посыпались письма со всех концов Тувы! Более ста писем с текстами, с указанием адресов людей, к которым можно обратиться. Стало ясно: мы – на правильном пути.
Наш проницательный и дальновидный директор Юрий Лудужапович Аранчын, зная о коммуникабельности, умении расположить к себе людей учителя и писателя Алексея Дугеровича Арапчора, пригласил его для работы над томом мифов в качестве собирателя.
Действительно, он оказался хорошим собирателем. Вооружившись составленной мной программой, объездил всю Туву и записал сто с лишним мифов. Его имя и фото – во вступительной статье тома и в указателе собирателей текстов. Подвела итоги в продолжении той статьи в 1987 году, в ней поблагодарила всех, назвала все имена.
В том же году провели очередной слет сказителей, приурочив его к программе по сбору мифов, легенд, преданий. В результате всех этих трудов из фондов и от живых исполнителей было собрано несколько сотен мифов, из которых отобрали 190 самых лучших.
В том «Мифы, легенды, предания тувинцев» вошли 74. Мы доказали, что у тувинцев есть мифы! Более полный состав текстов – 191 – издала отдельной книгой под названием «Почему Чылбыга проглотила Луну?»
Почему Чылбыга проглотила Луну
– Чрезвычайно интересно: а почему все же Чылбыга проглотила Луну?
– Когда бурган – божество – создавал живую воду, дающую бессмертие, он читал сутру, закрыв глаза. В это время злой дух Чылбыга проглотила живую воду и скрылась в небе.
Луна подсказала бургану, где прячется злой дух, и за это Чылбыга отомстила ей: проглотила. Вскоре бурган догнал ее и своим скипетром – очурбаанаем разрубил, чтобы вернуть Луну людям. Живая вода пролилась из Чылбыги на землю, и на земле выросли вечнозеленые деревья. А людям живой воды не досталось: так они не смогли получить бессмертие.
В старину, когда происходило лунное затмение, тувинцы верили в то, что это Чылбыга проглотила Луну. Люди били в металлические предметы, чтобы напугать Чылбыгу и помочь Луне быстрее выйти из нее. Крутили хвост черной собаки с рыжими подпалинами, чтобы она лаяла, потому что считали: такая собака видит духов, ее лай способен напугать их.
У многих народов Сибири, у анатолийских турков в фольклоре есть такая же злая Чылбыга. Только у алтайцев она называется Джелбеге, у киргизов – Желмогуз-Кемпир, у казахов – Жалмауз. Этот образ – один из самых древних в тюркском фольклоре. А сюжет о проглоченной ею Луне проник к нам в XVIII веке через буддизм, который в свою очередь взял его из ранних форм древних верований коренных народов.
– Как, оказывается, все серьезно в тувинском народном творчестве, и как оно тесно связано с фольклором других народов.
Но как все же отличить миф от сказки?
– Очень просто. Сказка – вымысел, сознательная выдумка. Миф – древнее повествование о богах и событиях, в реальность которых люди верили.
Он появился, когда человек задавался вопросами: почему солнце встает и садится, как происходит затмение Луны, как возникли Земля, небо, звезды? И миф обязательно дает ответ на вопросы: как, почему.
В тувинских мифах можно найти ответы и на многие вопросы, ответы на которые сегодня уже забыты.
В командировках по разным регионам Сибири я заметила, что многие народы, продолжая соблюдать традиции, в своей одежде придерживаются определенной цветовой символики, но не все могут объяснить утраченное со временем значение цвета.
Вот почему у тувинского мужчины тон-халат темно-синего цвета, а кушак – оранжевого? Потому что это цвета неба и заката.
Почему тувинская женщина обязательно должна носить украшения? Чтобы душа ее ребенка, которого захочет украсть нечистая сила, могла ухватиться за мамино украшение и спастись.
Все имеет свой древний смысл, который раскрывают нам мифы.
Кроме того, мифы – пища для вдохновения.
Пища для вдохновения
– И кто же вдохновляется этой мифологической пищей?
– Мифы – пища для вдохновения писателей, поэтов, художников.
Например, их художественно переосмыслил киргизский писатель Чингиз Айтматов. Созданные им глубоко философичные образы Манкурта, волчицы Акбары, Матери-оленихи основаны на общих мифологических сюжетах кочевых народов. А тувинский писатель Степан Сарыг-оол в «Повести о светлом мальчике» использовал миф как этнографическое вкрапление.
Произведение «Кодур-оол и Биче-кыс» тоже берет свое начало от мифа. Салчак Тока переработал в сказку сюжет о том, как охотник повстречал духа-хозяйку тайги – характерный сюжет, встречающийся в мифах многих народов Южной Сибири.
Опера «Чечен и Белекмаа» Ростислава Кенденбиля на либретто Степана Сарыг-оола тоже создана на основе мифа о встрече охотника с духом-хозяйкой высокой горы.
В основе пластической драмы Алексея Ооржака и Хертека Шириин-оола «Вернись, мой друг, вернись», поставленной на сцене Тувинского музыкально-драматического театра, лежит легенда об игиле – музыкальном инструменте. А эта легенда происходит от мифа, который отвечал на вопрос: «Как появился игил?»
У камнереза Бригада Дупчура есть работа из агальматолита: мышь, сидящая на верблюде. Она навеяна мифом о том, как мышка первой увидела лучи солнца и попала в двенадцатилетний календарный цикл.
Сегодня, когда тексты тувинских мифов вышли в свет, любой художник, камнерез, писатель, режиссер, хореограф может сделать их источником вдохновения и создать колоритные произведения. Тома серии есть в библиотеке нашего Тувинского института гуманитарных исследований и в книжном киоске интститута.
– Тремя вышедшими тувинскими томами академическая серия «Памятники фольклора народов Сибири и Дальнего Востока» ограничится?
– Нет. Запланировано еще три тома: «Песенная лирика тувинцев», «Обрядовая поэзия тувинцев», «Фольклор тувинцев-тоджинцев». Их координатором назначена доктор филологических наук Светлана Монгушевна Орус-оол.
А передо мной сейчас стоит другая научная задача: завершение и защита докторской диссертации о тувинских мифах: «Миф в фольклорной традиции тувинцев: семантика, поэтика, типология». Семантика – это сюжеты, их содержание; поэтика – это художественные особенности; а типология – сравнение с мифами других родственных народов.
Здравствуй, дочка ТНИИЯЛИ
– Сказители, оставившие наибольший след в вашей памяти и в тувинских томах фольклорной серии?
– Это ученики знаменитого сказителя Тюлюша Халдаевича Баазаная из Улуг-Хемского района: Сарыг-Шыыр Кыргысович Быштак-оол и Дадар-оол Сатович Кыргыс.
У Дадар-оола Сатовича еще в 1976 году записала волшебную образную сказку с интересным сюжетом о Караты-Хаане и золотой девушке.
Орус Донгур-оолович Куулар из села Баян-Тала Дзун-Хемчикского района помог мне сделать комментарии к буддийским текстам. В дальнейшем мы с ним переписывались. Его письма начинались с трогательного обращения на тувинском: «Здравствуй, дочка ТНИИЯЛИ».
От сказителя из села Кара-Холь Бай-Тайгинского района Балгана Ленчаевича Кужугета записал сказку «Чечен-Хаяапчык» – о мудрой девушке. Работала с Саая Чувурековичем Самбуу, представителем сказительской школы Сурунмаа из села Мугур-Аксы Монгун-Тайгинского района.
Когда собирала мифы, в селе Шамбалыг познакомились с необыкновенным шаманом Дыл-Эресом. Настоящее его имя Эрес-оол Сотпаевич Сат. Он не каждому открывался и выбирал себе собеседников сам.
Это был настоящий шаман. Дыл-Эрес обладал уникальной способностью видеть будущее в видениях или в снах, лечить бесплодие, сумасшествие, снимать порчу, проклятие. В степи у него было место – островок вечнозеленых деревьев, растущих в окружности диаметром с юрту. Он говорил, что это знак, посланный ему предками, и проводил там ритуалы.
В трудные времена моей жизни он чувствовал, когда нужна была его помощь и приезжал.
– Ученый, который является для вас учителем, служит примером?
– Не могу назвать только одного, потому что за четыре десятилетия в науке мне посчастливилось общаться со многими замечательными учеными. И в каждом из них были те качества, которые следовало взять за образец.
Когда в 1977 – 1981 годах училась в Москве в аспирантуре Института мировой литературы Академии наук СССР, была единственной аспиранткой известного литературоведа Расима Фараджуллаевича Юсуфова. Он незадолго до этого приехал из Дагестана. Другие аспиранты за своими научными руководителями бегают и не всегда их находят. А Расим Фараджуллаевич – точен и пунктуален: встреча с аспиранткой всегда в назначенное время, обязательно – кропотливая работа.
Когда 16 марта 1983 года защитила кандидатскую диссертацию по теме «Взаимодействие литературных и фольклорных традиций в тувинской прозе (на материале 1940 – 1970 годов)», первые слова поздравлений и напутствий получила от бурятского литературоведа и фольклориста Александра Бадмаевича Соктоева. Он сам защитил докторскую диссертацию в Институте мировой литературы и по рекомендации Расима Фараджуллаевича стал оппонентом на моей защите.
Заведующий сектором литературы Тувинского научно-исследовательского института языка литературы и истории, кандидат филологических наук Антон Каваевич Калзан – мой первый учитель. Он научил меня литературоведческой и фольклористической работе, тому, как собирать материал и работать с текстами, дал первые уроки полевой работы.
Потом у меня появились учителя по сказкам. Несколько раз ездила в Вильнюс к известному литовскому сказковеду, доктору филологических наук Брониславе Петровне Кербелите: консультироваться по составлению указателя сюжетов тувинских сказок. Общение с ней – большим знатоком фольклора – подвигло меня к работе над мифами.
Помогли в работе исследования немецкой ученой Эрики Таубе, в 1966, 1969, 1977 годах собиравшей и изучавшей сказки и мифы цэнгэльских тувинцев Монголии, и издавшей их на немецком языке. Мы с ней и сегодня не теряем связи, встречаемся на международных конференциях.
Первые шаги в науке помогли сделать большие ученые: директор ТНИИЯЛИ Юрий Лудужапович Аранчын, заместитель директора Николай Алексеевич Сердобов, который принял меня, сельскую учительницу, на работу в ТНИИЯЛИ. Я прошла у них настоящую научную школу.
И до сих пор прохожу ее у Доруг-оола Алдын-ооловича Монгуша, который является главным редактором всех тувинских томов академической серии.
Сейчас и сама стала наставником. В Тувинском институте гуманитарных исследований, так сейчас называется ТНИИЯЛИ, работают мои последователи: ученый секретарь Людмила Салчаковна Мижит, заведующая сектором литературы Уран Алдын-ооловна Донгак, заведующий рукописным фондом Василий Савырович Салчак, ведущий научный сотрудник сектора монголоведения Антонина Саар-ооловна Донгак. Трое из них защитили кандидатские диссертации.
Одна семья – 81 судьба
– В вашей большой семье кто-нибудь еще пошел по научной стезе?
– Каждый из нас – семи братьев и сестер – выбрал свою дорогу.
Старший брат Седип Баирович Аракчаа закончил геологический факультет МГУ, много лет работал геологом, затем – на руководящих постах в Верховном Хурале и в Обкоме профсоюзов, был министром труда республики. Сейчас – на заслуженном отдыхе. Мы к нему относимся с большим уважением, даже робеем перед ним.
Средний брат Виктор Баирович Аракчаа, тракторист, шофер, человек с большим чувством юмора, заболел, и в 38 лет ушел из жизни. Невестка Карай Кангыыевна одна вырастила, поставила на ноги трех сыновей.
Брат Николай Баирович Аракчаа и его супруга Оюу Чорбааевна – мой самый надежный тыл на родине. После выхода на пенсию они переехали в село Куран. Николай – настоящий мужчина, профессиональный охотовед, в свои 63 года легко проходит огромные расстояния по тайге, любит природу, учит охоте молодых, выращивает огород, держит скот и пользуется большим авторитетом в Тес-Хемском кожууне.
Младший брат Сергей Баирович Аракчаа – подполковник МВД в отставке. Сейчас работает начальником штаба гражданской обороны и чрезвычайных ситуаций республиканской детской больницы. Он – наш любимчик, отличный гитарист и наставник многочисленных племянников.
Старшая сестра Светлана Баировна Данзын-оол – журналист, 35 лет проработала в республиканской телерадиокомпании. Очень общительная, боевая, отзывчивая. Выйдя на пенсию, не смогла сидеть без дела: работает в сукпакской школе и в центре «Эврика» Кызылского кожууна – педагогом в объединении юных корреспондентов.
Она – наша вторая мама, а ее супруг Ким Данилович Данзын-оол – второй отец. Когда мама заболела, Светлана с мужем взяли на себя заботу о нас, а пятиклассника Сергея они официально усыновили. Ким Данилович Данзын-оол – педагог, он был моим учителем русского языка и литературы в пятом классе, 33 года занимал руководящие посты: сначала в Верховном Совете Тувинской АССР, затем – Республики Тыва.
Мы все сестру и ее мужа ласково зовем Сепээ-мама и Ким-ачай. Они отправляли меня на учебу в Иркутск, помогали устраиваться на работу в ТНИИЯЛИ, провожали в аспирантуру в Москву, встречали из роддома и продолжают провожать и встречать из дальних странствий.
Я думаю, что мама и папа, будь они живы, гордились бы своими детьми. Трое из них имеют заслуженные звания Республики Тыва: Седип Баирович – Заслуженный работник, Светлана Баировна – Заслуженный работник культуры, я – Заслуженный деятель науки.
81 человек – вот сколько сегодня у Оюу Булчуновны и Баира Амырдааевича Аракчаа детей, внуков, правнуков, праправнуков вместе с их женами и мужьями.
– А какой ваш вклад в это солидное количество продолжателей рода?
– Сын – Сайдаш Николаевич Самдан, он – художник-дизайнер.
Невестка Раиса учится на экономиста. У меня два внука. Старшему Саше – одиннадцать лет, младшему Чингису – три года.
Сайдаш – моя главная опора. Как человек, немало проработавший в ювелирном и рекламном бизнесе, он учит меня жить по законам рынка, открывает глаза на проблемы нынешней молодежи.
По его рассуждениям и делам вижу, какие кардинальные изменения произошли в мировоззрении и психологии поколения, родившегося в семидесятые годы, какой тяжелый и ответственный груз переходного времени оно несет. Поэтому они более мобильные, практичные и стойкие.
Будешь полы мыть, как она
– Отец Сайдаша тоже из мира науки?
– Нет, из мира искусства. С отцом Сайдаша, моим будущим мужем Николаем Самданом мы познакомились в 1970 году в пионерском лагере Тес-Хемского района «Сайлыг-Хем», где после третьего курса института проходила летнюю практику – работала пионерской вожатой, а Николай – музыкальным руководителем. Он тоже был студентом: учился в Москве в Государственном училище циркового и эстрадного искусства.
Когда я стала аспиранткой, он приехал ко мне в Москву и поступил в школу-студию МХАТа, учился на художника-постановщика.
Три года мы втроем жили в Москве. Сайдаша удалось устроить в детский сад. Мы учились и подрабатывали: я – уборщицей в школе, муж – дворником, подметал двор.
С раннего утра – тряпка и ведро: нужно было успеть до начала занятий сделать влажную уборку.
Бабушки приводили в школу внуков и говорили им, показывая на меня пальцами: «Смотри, учись хорошо, а то будешь полы мыть, как она». Они даже подумать не могли, что уборщица – без пяти минут кандидат наук. Со шваброй в руках ведь не станешь объяснять, что учишься в аспирантуре.
Отмою школу, и на весь день – в диссертационный зал главной библиотеки страны – библиотеки имени Ленина: заниматься. А вечерами успевали еще и на спектакли в театры, и гостей принять.
Жили в комнатах технического персонала при школах. Из-за нашей общительности и гостеприимства восемь раз за три года переезжали из одной школы в другую: у нас было так много гостей из Тувы и Москвы, что соседям и администрациям школ это совсем не нравилось.
Все эти сложности переживали без проблем: жили, как всегда в молодости бывает, легко и весело. Но наша семейная жизнь продолжалась недолго: у Николая появилась другая семья, мы расстались.
И я с головой ушла в работу, в науку.
Подарок судьбы
– Сегодня, анализируя пройденное, не жалеете, что вот так – с головой – и из-за этого что-то упустили в личной жизни?
– Нет. Большим счастьем считаю, что судьба сложилась именно так: всю жизнь занимаюсь исследованием традиционной духовной культуры народа. Столько замечательных людей встретилось мне на этом пути!
Есть ученые, которых называют кабинетными: они никуда не выезжают, работают только с документами, книгами. А изучение фольклора не позволяет сидеть сиднем. Ездить по селам, чабанским стоякам надо постоянно, ведь живой фольклор стремительно исчезает, уходят знатоки-сказители.
Для меня очередная экспедиция – не только научная, но и жизненная потребность, мобилизация на весь год. Побываешь на природе, поработаешь с людьми, и сразу рождается много новых тем, идей. Когда заканчиваешь одну тему, она подталкивает к следующей, взаимосвязанной.
Так, начав с исследования тувинской литературы, перешла к сказкам, от них – к мифам. Такая образная цепочка: от внучки-литературы – к маме-сказке, от мамы к бабушке-мифу, а еще есть прабабушка – язык.
Это три моих музы, каждой из которых служила не менее десяти лет, а параллельно всем трем – 37 лет.
Эпопею, связанную с работой над сказочным и мифическим тувинскими томами считаю подарком судьбы.
Работая над этими томами, я словно оказалась в путешествии во времени и пространстве. Собирая фольклор, вместе с коллегами объездила всю Туву, прочитала в фондах несколько тысяч сказок и мифов, прослушала тысячи метров магнитных пленок с живыми голосами сказителей, которые в разное время жили в разных уголках республики.
Уверена: все это – не напрасно, книги серии «Памятники фольклора народов Сибири и Дальнего Востока», объединяющей культуры разных народов, будут актуальны во все времена.
Потому что они идут от народа и возвращаются к нему.
|
Наука 
