Сакральный смысл одежды тувинцев

Первоначальным и главным назначением одежды была и остается защита тела человека от жары и холода, ветра и дождя. Однако со временем ее функции расширились — она стала и предметом украшения. Кроме того, в нее стали закладывать определенное значение, как правило, сакрального порядка, а с формированием определенных человеческих сообществ (от немногочисленных племен вплоть до крупных этносов) она стала знаком отличия одних групп людей от других.

Что касается национальной одежды тувинцев, то она также отражала социальные и исторические перемены в данном сообществе, и в ходе своей эволюции претерпела определенные, а иногда и кардинальные изменения.

Касаясь истории и сакральных аспектов национальной одежды в целом, в том числе народов Центральной Азии, в частности, тюрков и китайцев (как имевших различные взаимосвязи, в том числе и относительно одежды), следует сказать, что это была еще борьба: «… исконных китайских форм с формами одежды … кочевых народов сопредельных северных и западных стран» . У тюрков, например: «…ношение одеяния враждебного народа расценивалось…как подчинение ему».

Таким образом, одежда у народов Центральной Азии отличается не только этническим, но и глубоко символичным содержанием, способствовавшим, согласно их мировоззрению, не только сохранению этноса, но и государственности. Именно по этой причине завоеватели старались заставить побежденные народы носить свою одежду. С другой стороны, из-за чувства высокомерия к побежденным и нежелания смешиваться с ними в некоторых случаях победители, наоборот, запрещали носить свою одежду.

Что касается истории одежды предков тувинцев, то это ее можно проследить еще со скифского (VIII–VII вв. до н.э.) и древнетюркского времени (VI–VIII вв.) . К рубежу XIX–XX вв. одежда тувинцев представляла собой в основном уже маньчжуро-китайский костюм, поскольку в 1757 г. Тува была включена в состав Цинской империи, и ношение его было предписано в «Уложении палаты внешних сношений», о чем будет сказано ниже .

Символы одежды тувинцев также были связаны с представлениями народов Центральной Азии, прежде всего тюрков, а в последующем с традициями монголов и китайцев, что вполне объяснимо, поскольку Тува входила в различные государственные образования не только тюрков, но и монголов, а впоследствии и маньчжуро-китайской системы. Определенное влияние на символику одежды, через буддизм, оказали и тибетцы.

Одежда тувинцев, как впрочем и других народов мира, делилась на повседневную и праздничную, а также на одеяние простолюдинов и высоких особ. С этого собственно и начинается сакральное значение одежды. В этом отношении у тувинцев, как например, у тибетцев, особо тайным содержанием наделялись шапка, пояс (кушак) и обувь. Интересно в связи с этим отметить легенду, связанную с тибетским царем Трисондеценом, который, в целях упорядочения буддизма в Тибете, пригласил индийского Учителя Падмасамбхаву в свою страну. При первой встрече с царем Падмасабхава сказал, что хорошие шапка и обувь на нем означают упрочение власти его сыновей на севере и юге страны, а отсутствие пояса — об ослаблении власти самого царя в центре Тибета. Эта история свидетельствует о сакральном значении, которое придавали тибетцы этим атрибутам одежды.

Возвращаясь к истории тувинской одежды, прежде всего шапки (как высшего атрибута одежды), главным образом, мужской, то, как было сказано выше, это можно проследить, например, с древнетюркского времени. На тюркских памятниках рельефно запечатлены несколько типов головных уборов. Один из них, называемый тувинцами калбак борт, носился вплоть до середины XX в. Следует отметить, что из всех видов шапок, которые носили тувинцы, именно данная форма сохранилась в исторической памяти народа как «тувинская шапка». В этом нет ничего удивительного, поскольку она была запечатлена на древнетюркских памятниках, которые тувинцы видели воочию, она была слитна с их жизнью — ее носили в течение многих столетий, можно сказать, что она вошла в их плоть и кровь, память на генном уровне… Сложно говорить о ее символике, однако ясно, что такой вид головного убора был атрибутом высокопоставленных людей, поскольку памятники ставились в честь именитых людей. Однако на рубеже XIX-XX вв. он стал в основном шапкой простолюдинов. Представители же высшего сословия согласно «Уложению палаты внешних сношений» должны были носить маньчжуро-китайскую одежду и шапку, которая была результатом смешения многих, но главным образом, маньчжуро-китайского стилей, хотя еще в начале XX в. на женской верхней одежде, например, можно было проследить тюркские элементы, о чем будет сказано ниже.

В «Уложении…» особо были предписаны мужские шапки, поскольку они отражали статус хозяина, главным образом, княжеский ранг. Общий вид шапки, которую должны были носить тувинцы (как и все подданные Цинской империи), являлся конусообразным. По нашему мнению это является символом священной горы для буддистов — Сумеру (тув. — Сумбер-Уула) — царя гор. В буддийском представлении она состояла из разных драгоценностей, в том числе рубина, жемчуга, золота и т.д. На верхушку указанной шапки также водружались различные драгоценные или полудрагоценные камни, отражавшие тот или иной княжеский или чиновничий ранг. Поля вокруг шапки могли символизировать железную ограду вокруг горы, а две красные ленты на ее задней части — победные стяги. Павлиньи перья для буддистов также имеют символику защиты. На внутренней части указанной шапки также отражены буддийские символы, означающие символы счастья — олчей удазыны.

Что касается предписаний согласно «Уложению Китайской палаты внешних сношений», то князям, состоявшим в первых шести степенях, предоставлялось «…право носить на шляпах и шапках шарик (цзинсе) (по-тувински оно звучало — чинзе — С.Д.) рубиновый…» . Здесь следует сказать, что ранги тувинских нойонов были ниже, чем у монгольских, поскольку княжеские титулы и чиновничьи ранги предоставлялись маньчжурами не только наследственным держателям той или иной власти, но и за заслуги перед ними, а по причине того, что тувинцы напрямую не участвовали в этом, то титулы их были ниже, соответственно, и украшения шапок также были ниже по своей значимости. И все же носить высший княжеский знак — шапку с рубиновым шариком на макушке имел право (как наследственный князь Тувы) Амбын-нойон, который имел пятую степень в княжеской иерархии, установленной маньчжурами . О положенных иерархических знаках на шапках у тувинцев могут свидетельствовать материалы Государственного архива РФ, которые уточнила С.С. Ховалыг: «Нойон — перо павлина и коричневый шарик; у тусалакчи — красный; у мейрена — голубой; чаланы — синий; чанчын — белый прозрачный шарик; хунду — шарик молочного цвета; бошку — аналогичный предыдущему; дарга — медный» . Под коричневым шариком следует понимать рубин, под красным — коралл и далее… Это соответствовало маньчжурским правилам, согласно которым чиновники по нисходящей ступени должны были иметь на шапках следующие драгоценные и полудрагоценные камни: рубин, коралл, синий яхонт, лапись лазурь (берилл), горный хрусталь, белый непрозрачный камень, золотой шарик, серебряный шарик .

Здесь следует сказать, что не маньчжурские чиновники, так же как и князья (хотя именно они и занимали главные чиновничьи места): «…должны носить одежды и иметь знаки одной степенью ниже (выделено мной. — С.Д.) военных чиновников Маньчжурских одного и того же чина» . Именно по этой причине у местного чиновника низшей степени на шапке был, например, не серебряный, а медный шарик. Хотя у самих китайцев чиновники седьмой, восьмой и девятой степеней также имели на шапках медные шарики .

Поскольку по шапке, главным образом, шарику из драгоценного камня на ее верхушке определялся княжеский или чиновничий ранг, то заполучить более высокий чин и головной убор стремились те, кто не был лишен честолюбия. Впоследствии шестой княжеской степени и, по этой причине, права носить шапку с коралловым шариком добился также нойон Хайдып Угер-даа.

Маньчжуро-китайский тип головного убора таким образом был внедрен в тувинское общество. В просторечии его называли ноян боргу— «нойонская шапка». В зависимости от ранга хозяина, шапка отличалась не только, к примеру, вышеуказанными знаками, но и в целом, общим видом. Уборы князей и чиновников отличались строгостью линий и качеством пошива, к тому же они завозились из Китая. Этот тип шапки в упрощенном варианте носили и простые люди. В отличие от богатых людей, тем более — князей и чиновников, которые носили привозные шапки, головные уборы они изготовляли сами, чем собственно и объясняется простота их пошива. На верхушке шапки вместо драгоценных камней пришивался называемый в просторечии олчей удазыны — «узел счастья» или «узел бесконечности», один из сакральных знаков буддизма.

У тувинцев, к сожалению, историческая память не сохранила то, каким образом в тувинском обществе была внедрена и как интерпретировалась маньчжурская шапка. Что касается тувинцев Монголии (как и монголов), то ношение чужого головного убора было принято с внутренним сопротивлением. Так, по словам сотрудника ТИГИ, уроженца Цэнгэл сумона Б.Баярсайхана, ее шесть клиньев отражали, якобы, шесть хошунов тувинцев, и поклон в этой шапке обозначал покорность тувинцев захватчикам.

Данная шапка у маньчжуров считалась зимним головным убором (летними были шляпы), однако у тувинцев в силу природно-климатических условий она в основном носилась в теплое время года, хотя в «Уложении Китайской палаты внешних сношений» были прописаны даже дни, когда надо было менять, например, зимние шапки на летние.

Летними у тувинцев были также шапочки, наподобие тюбетеек, называемые тувинцами довурзак борт — «округлая шапка». Данный вид головного убора, как и калбак борт, был зафиксирован еще с древнетюркского времени. Представители высшего сословия носили ее как повседневный «домашний» головной убор. К началу XX в. ее внешний вид стал похожим на тот, что носили в Цинской империи.

К этим видам шапок можно отнести те, что зафиксированы, например, на старых снимках, и которые носили представители верхушки общества. В таком уборе известен, например, один из представительных нойонов Тувы Буян-Бадыргы. Это тибетские шапки, которые на рубеже XIX–XX вв. стали носить представители монгольской и тувинской феодальной знати. Однако после революционных событий, когда духовная связь с Тибетом прервалась, данную шапку, несмотря на единые религиозные воззрения, тувинцы и монголы перестали носить.

Зимняя шапка представляла собой традиционную калбак борт, которую шили из овчины, покрывая ее верхнюю часть бязью или далембой. Следует сказать, что такую шапку тувинцы могли видоизменить — пришить на ее верхушке «узел счастья», а также две красные ленты маак. «Узел счастья» и ленты обязательно должны были быть из красной материи. Если в культуре китайцев красный цвет означал благополучие и процветание, то у тувинцев он носил приглушенный, тайный характер, поскольку ассоциировался с цветом крови, в частности, с — кижинин кызыл тыны — «с красным дыханием человека», т.е. жизнью. Из-за его сакральности, связанной с цветом крови, у тувинцев он имел интимный характер, поэтому не должен был «громко говорить о себе». Именно по этой причине на священных местах, где тувинцы обычно привязывали ритуальные ленточки разных цветов, красные нити вешать было нельзя. Однако в деталях одежды, как защитный знак, он имел основное значение. Объединенный с сакральными буддийскими знаками, а также с китайскими представлениями, красный цвет для носителя шапки приобретал, таким образом, очень глубокое содержание.

Взрослые мужчины калбак борт носили также из рысьей или лисьей шкуры. Детям же носить шапки из шкур хищников запрещалось, обычно их изготовляли из ягнячьих или заячьих шкурок. Лисья, например, считалась изиг кеш — «горячей шкурой», которая могла навредить зрению ребенка. Учитывалось, естественно, и то, что лиса хищное и хитрое животное. Таким образом, не только отдельные знаки, но и материал из которого готовилась шапка, имели значение тайного порядка.

Что касается символики шапки в традиционном представлении, то значимость начиналась уже с того, что ее носили на высшей точке человеческого тела — голове. Она являлась вместилищем главного фактора человеческого существования — ума, стало быть — разума. По этой причине голова, особенно у детей и мужчин, для тувинцев являлась своего рода табуированным объектом — детям нельзя было давать даже подзатыльники, не говоря уже о более сильных ударах. До мужской же головы чужой че­ловек не мог даже дотронуться. Таким образом, голова, а также связанная с ней шапка — это особые объекты, требующие к себе определенного отношения.              

Другим фактором особого обращения с шапкой являлось то, что она, как и пояс (об этом будет сказано ниже) была связана с другим, не менее важным элементом благополучного существования человека, как сулде или хей аът (эфирные элементы, пребывающие в теле человека). Предполагалось, что если, к примеру, у человека сулде или хей аът оказались в нижней позиции человеческого тела или покинули его (тело может покинуть другой эфирный элемент — сунезин, в таком случае человеку грозит смерть), их надо вернуть в высшие точки тела. Обряд возвращения эфирных элементов совершали как шаманы, так и буддийские служители культа. Последние, главным образом представители школы ньингма, при исполнении данного ритуала нередко используют шапку и пояс человека. Таким образом, с шапкой, как своего рода хранительницей или объектом, связанным с разумом и мыслями человека, более того — его благополучием и жизнью, надо было обращаться осмотрительно. Так, головной убор нельзя было класть на низкое место. Небрежное обращение с ним, по представлениям тувинцев, могло плохо отразиться на его хозяине. Следует сказать, что тувинцы не только в случае с шапкой, но и в других жизненных ситуациях старались не произносить вслух дурное, полагая, что сказанное может произойти. В данном случае не произносилось вслух и то, что может произойти, если, например, небрежно обращаться с шапкой, главным образом мужской. Мальчиков уже с детских лет приучали аккуратно обращаться со своей шапкой, а шапкой отца или старших мужчин в семье — почтительно и бережно. В юрте хозяина, например, шапка всегда находилась в почетной части, называемой дор. В других местах, прежде чем снять головной убор, тувинский мужчина присматривал для него достаточно высокое и чистое, в крайнем случае безопасное место. Если таковые, на его взгляд, отсутствовали, и шапку непременно надо было снять (снималась она в бытовых случаях, в торжественных, наоборот, мужчина обязательно должен был быть в шапке), то он клал ее к себе на колени.

В связи с этим стоит отметить случай, произошедший в 1916 году с амбын-нойоном Тувы Агбааном-Демчи, который был застрелен из засады. Когда перед этим он садился верхом на своего коня, с его головы упала нойонская шапка, наделенная, естественно, многими сакральными знаками. Его свиту это напугало, и приближенные попытались отговорить его от поездки, но тот лишь отмахнулся в ответ. Однако он, будучи уже верхом на лошади, подобрал ее плеткой, и водрузил себе на голову. Наши информанты сделали особый акцент на том, что это был знак, предвещавший недоброе, поскольку с головы упала нойонская шапка, а не простолюдина. По их убеждению, послушайся тогда Амбын-нойон своих приближенных, той смерти можно было избежать. С другой стороны, некоторые наши информанты говорили, что, поскольку Агбаан-Демчи не был наследственным правителем Тувы, а стал им вопреки традиции по назначению генерал-губернатора Сибири, то это было естественным исходом — бортту угбайн барган — «не вынес тяжести шапки», что соответствует русской поговорке: «Не по Сеньке шапка». Следует отметить, что не каждое падение шапки означало плохое, тем более смерть, однако в любом случае мужчины бережно обращались с ней.

Существовали и другие представления, связанные с шапкой. Так, при высоком отношении к своей чужую шапку не только носить, но даже и примерять было нельзя. Чужая считалась куду аастыг эт — «вещью, у которой горловина (открытая часть, буквально: рот) направлена вниз». Полагали, что, надев чужую шапку, можно «прихватить» негативное ее хозяина. О воровстве чужой шапки не могло быть не только речи, но и мыслей. Касаясь данной темы, можно отметить еще одно представление тувинцев, связанное с головным убором. Тувинцы полагали, что при помощи шапки можно отучить человека от клептомании. Так, по словам наших информантов, неожиданно для вора с его головы надо было сорвать шапку и забросить в самую гущу высокого и густого, и непременно красного караганника с острыми колючками. Вор терял покой и сон и обязательно лез в кустарник, чтобы достать шапку, при этом его не могли остановить ни острые колючки растения, ни темное время суток (делал он это, якобы стесняясь людей, ночью). После этого он якобы переставал воровать. Здесь следует сказать, что караганнику с красным стволом тувинцы приписывали магические, в том числе и защитные свойства, например, плети, сделанной из него, боялась даже нечистая сила. В данном случае он помогал человеку избавиться от клептомании.

Что касается женских головных уборов, то и они отличались по своему внешнему виду и на рубеже XIX–XX вв. также представляли собой маньчжуро-китайские шапки, общая форма которых схожа с мужской. Эти виды шапок также носили представительницы высшего сословия. Элементы головных уборов были строго прописаны, поэтому не допускались какие-либо дополнительные штрихи. На это указывает материал, хранящийся в Государственном архиве РТ, где говорится, что женщинам запрещается украшать шапки. Однако традиционные женские головные уборы, особенно свадебные накидки думаалай и баштангы, богато украшались бирюзой, кораллом, бисером и серебром. О богатстве украшений свадебного женского убора записал в своем дневнике Ф.Кон: «…Хозяйка показала свою «баштанга» и «тумалай». Оба этих головных убора убраны такими крупными кораллами, что сотни рублей стоят. Затем мне показали пару серег серебряных с такими крупными кораллами, каких мне не приходилось видеть». Украшать традиционную одежду не возбранялось, поэтому хозяева изыскивали все средства, чтобы добыть ценные камни. Следует сказать, что коралл и бирюза очень дорого ценились. По словам наших информантов, один камень с большой палец взрослого человека стоил молодого вола или коня в возрасте 3–4-х лет — чалыы ортектиг — «молодого животного стоил». Интересная традиция, связанная с отношением к женской шапке, нам была сообщена информантом Б.К-Х. Сояном. После свадьбы молодая невестка должна была снять свой головной убор и положить так, чтобы его лобная часть была направлена во внутреннюю часть юрты. По словам нашего информанта, это означало, что жена, например, в случае ссоры с мужем, не будет убегать из дома обратно к своим родителям. В обыденной жизни тувинки в основном носили платки, завязывая их узлом на затылке.

Таким образом, основными видами головных уборов у тувинцев к началу XX в. были: 1) маньчжурская шапка — ноян боргу и ее различные вариации; 2) традиционный калбак борт и его разные варианты; 3) довурзак борт, также имевшая разные формы.