|
 Сегодня исполняется ровно 30 лет со дня вывода ограниченного контингента Советских войск из Афганистана.
Время быстротечно. Уже практически нет ветеранов Великой Отечественной, и, кажется, совсем недавно шла война в Афганистане, где выполняли, как тогда говорили, интернациональный долг, наши мальчишки — сверстники, а вот и им уже под шестьдесят, и надо успевать хоть что–то из первых уст узнавать о той войне, которой так мало уделяли внимания, когда она происходила, и еще меньше — ее участникам, воинам-афганцам.
Накануне 30-й годовщины вывода советских войск из Афганистана, который начался еще в середине 1988 года и закончился 15 февраля 1989 года, везде и всюду происходят встречи молодежи, в основном, школьников и студентов, теперь уже с ветеранами Афганской войны.
А с чего она началась, эта война? Зачем надо было целых десять лет воевать на чужой территории, в знойной пустыне, где даже в тени летом бывает до пятидесяти градусов жары, нашим мальчишкам, более привыкшим к холодной зиме, чем к этому изнуряющему жару?
История такова: в 1973 году в Афганистане произошла революция, был низвергнут монархический строй, который господствовал в этой стране тысячи лет, еще через пять лет прокатилась вторая волна революции, приведшая к власти Народно-демократическую партию Афганистана, была образована Демократическая республика Афганистан, которая взяла курс на строительство социализма. Противниками этого курса стали радикальные исламисты, имевшие большое влияние практически на весь афганский народ, на 90% безграмотный, и провоцировавшие мятежные вспышки во всех уголках страны. Главой государства был назначен Нур Мохаммед Тараки, который, боясь потерять власть, обратился за военной помощью к Советскому Союзу, социалистическому государству уже с большим стажем.
Не сразу руководство большой страны откликнулось на эту просьбу, был против Генеральный секретарь ЦК КПСС Брежнев, председатель правительства Косыгин, но видимо, очень хотелось повоевать тогдашнему министру КГБ Андропову и главе военного ведомства Устинову. В сентябре 1978 года Нур Мохаммед Тараки был смещен и его место занял Хафизулла Амин, по приказу которого Тараки был тайно убит.
По сведениям нашей разведки, Амин был ставленником ЦРУ и, якобы, мог нарушить южные границы среднеазиатских республик. Было решено Амина убрать, а для этого ввести в пределы Афганистана наши войска. Что и было сделано: 25 декабря 1979 года советские войска уже были в Кабуле, а в ночь на 27 декабря силами спецназовцев группы «Зенит» штурмом взят дворец Амина.
В результате этой спецоперации Амин был убит, погибли 200 его охранников, из сорока человек «Зенита» в живых осталось двадцать человек — половина погибла, в том числе и руководитель штурма Григорий Бояринов, позднее представленный посмертно к званию Героя Советского Союза. В Кабул из Москвы 28 декабря был доставлен ее ставленник Бабрак Кармаль, ранее бывший заместителем Тараки, он и стал новым главой Демократической республики Афганистан.
Так началась афганская война, длившаяся почти десять лет.
Какие же воспоминания оставила она у ее непосредственных участников, кто волей, а чаще неволей оказывался в самом ее горниле, у молодых призывников 1979–1988 годов, проходивших воинскую службу не в мирной обстановке, а в ходе боевых действий в чужой стране?
Вот рассказ одного из ее участников, уроженца села Аржаана Пий-Хемского района Юрия Кадыр-ооловича Сарыга:
«Мне было18 лет, когда после окончания Аржаанской средней школы и окончания второго курса сельскохозяйственного техникума я увидел объявление, где что-то было написано об Афганистане, о добровольном призыве на эту войну. Сейчас я уже точно не помню содержания этого объявления. Но подходил срок призыва в армию, я пошел в военкомат и написал заявление, что хочу добровольцем идти на войну. Я не думал о том, что меня могут убить или сделать инвалидом, была еще детская романтика, основанная на прочном патриотическом воспитании, данным школой, да и всей тогдашней общественной жизнью. Приложил к заявлению справки о том, что имею 1-й взрослый разряд по легкой атлетике, 1-й юношеский по лыжам, занимаюсь волейболом и баскетболом. И вот уже 22 апреля я вместе с другими призывниками самолетом был доставлен в город Фергану Узбекской ССР. Стояла страшная жара, но мне с моей спортивной закалкой, которую дали наши школьные физруки Любовь Яковлевна Неверова и Александр Данилович Милюхин, было вполне терпимо. Наша аржаанская школа славилась тогда своими спортсменами и спортивными успехами, и это очень помогало в нашей дальнейшей нелегкой жизни.
Полгода учебы, и я стал сапером 317-го полка воздушно-десантных войск. В середине сентября весь полк на нескольких самолетах перебросили в столицу Афганистана Кабул.
На военном аэродроме Кабула мы сидели на своих вещмешках, дожидаясь дальнейших распоряжений командира полка. Мимо нас к самолетам, на которых прилетели мы, шли дембеля, ребята, которые отвоевали свой срок и возвращались домой. Потом мы узнали, что один из самолетов, на которых летели домой бойцы, прошедшие войну и оставшиеся живыми, был подбит душманами. Это не укладывалось в голове: уже быть почти дома и вдруг погибнуть!
Меня с ротой саперов отправили в часть, которая находилась в десяти километрах от Кабула и совсем недалеко от дворца Амина, где вскоре мне удалось побывать. Во дворце произошел инцидент между самими афганцами, и нас, саперов, отправили проверить внутренние помещения дворца на наличие мин. Мин мы не обнаружили, но меня, мальчишку, выросшего в скромной советской обстановке, роскошь дворца просто потрясла.
Обычной же работой саперов было сопровождение транспортных колонны из Советского Союза, идущие на Герат с боеприпасами, продуктами, горючим. Особенность Афганистана — это полное отсутствие железных дорог, поэтому все грузы переправлялись на машинах, организованных в большие транспортные колонны, охраняемые гарнизонными частями, расположенными по главным дорожным магистралям страны.
Расчет минно-розыскной службы, состоящий из семи человек, всегда едет на «БТРе» впереди колонны и зорко наблюдает не только дорогу, но и все, что есть вокруг, мины могут быт подвешены на деревьях, в выдолбе скалы, — где угодно. За годы войны душманы и сами хорошо настрополились по части минирования, выдумали немало хитрых зарядов, да еще в пакистанских учебных лагерях их обучили американские инструкторы, набившие руку на вьетнамских дорогах. Появились мины в пластиковой упаковке, где совсем мало металла, их закапывают очень глубоко, заделывают ямку мелким гравием и камнями, в которых тоже есть примесь металла, и саперу надо обладать опытом, интуицией, знанием демаскирующих приемов и каким-то шестым чувством, чтобы по мельчайшим звуковым оттенкам прибора отличить подлинную опасность от мнимой. Такие мины очень опасны: если не заметить, может 10 машин пройти, а одиннадцатая подорваться.
В первое боевое сопровождение, нас молодых, необстрелянных ребят, курировали те, кто на саперном деле, как говорится, «собаку съел». Известно же, сколько раз может ошибиться сапер
Протяженность трассы от Кабула до Герата более восьмисот километров, в колонне обычно 20–30 машин, бывало и по 60–70, между каждой из них обязательно идет «БТР» или «БМП» с охраной. Колонна продвигается очень медленно, со скоростью 30–40 километров в час по изнурительной жаре, в любой момент может быть обстреляна с какой-нибудь горы или дерева. Если саперы замечают какую-либо опасность, командир дает сигнал к остановке, тогда все башни «БТРов» и «БМП» разворачиваются «елочкой» и ощетиниваются стволами пушек и пулеметов в предполагаемые сектора обстрела .
В это время два сапера, двое с кошками (специальный прибор в виде трезубца для обнаружения проводов управляемых мин), два — с миноискателями и еще два — с щупами, которыми можно обнаружить пластмассовые мины, обследуют все опасные участки. Иногда с саперами работает кинолог с собакой, которая распознает мины даже на большой глубине.
Обычно за один переход бывает два-три заминированных места, поэтому боевые сопровождения длятся по 10–15 дней туда и обратно. Бывали перестрелки, иногда кратковременные, а иногда бой затягивался, тогда на помощь приходили «вертушки» –вертолеты из авиаполка, который базировался в Кабуле, Герате, Газни. За мою службу, а это полтора года, такое случалось не раз, но ни разу наши колонны не подорвались на минах, хотя в других местах, я слышал, это бывало.
После выполнения задания, по возвращении в полк, дается отдых — несколько дней. Обычно сразу же, все грязные, потные, усталые, идем в баню. Потом разбирать почту. Это было самое главное — весточки с родины, от друзей и подружек. Я очень любил получать эти письма, но понимал, что если сам не напишешь, то и тебе вряд ли будут писать. Поэтому писал много — знакомым девчонкам, одноклассникам, родителям. Письма читал и перечитывал по нескольку раз, как будто бы старался увидеть всех наяву.
Иногда такие встречи наяву, как чудо, случались и в самом деле. Так, через полгода службы вдруг увидел своего одноклассника, Колю Шабанова. Оказалось, что он служит в нашем же полку, только в другой, мотострелковой роте. Сколько было радости от этой встречи — словами не передать. И хотя мы вместе прослужили еще год, встретиться удалось где-то еще раза два: то он на задании, то я. Я демобилизовался раньше его на полгода, он обещал проводить меня, «накрыть поляну», но не удалось, его как раз отправили на задание.
Демобилизовался я весной, тоже в апреле. Помню, прилетели мы в Новосибирск, там 15 градусов тепла. Показалось, как холодно!
Дома меня уже ждали, был накрыт стол, пришли и приехали все одноклассники, у нас был очень дружный класс! Мы и сейчас часто встречаемся, у кого свадьба, теперь уже у детей, или еще какие-то события, собираемся, скидываемся и все вместе отмечаем. Многие сейчас живут за Саянами, у нас полкласса были русские, полкласса тувинцы, мы вообще не различаем и сейчас, кто есть кто, просто друзья, просто одноклассники.
А тогда я сначала пошел к родителям Коли Шабанова, знал, как они беспокоятся о сыне, как мог, успокоил их, посидели, они тоже стол накрыли. Все были рады, что я живой, здоровый, вернулся домой.
У нас из Аржаана четверо воевали: я, Олег Кызыл-оол, Коля Шабанов и Сергей Тюлюш. Слава Богу, все вернулись, все живы. Но воспоминания о той войне, как зарубка на сердце. Когда вспоминаешь о тех, кто не вернулся, кто был убит на твоих глазах. Это тяжелые воспоминания».
Да, Юрию Кадыр-ооловичу повезло, он остался жив, закончил агрономический факультет сельхозтехникума, некоторое время работал в агрохимлаборатории под руководством Надежды Викторовны Серяковой, потом вернулся в родной совхоз, но это были уже пресловутые 90-е, когда все шло к разрухе. За один год сменилось три директора, исчезли куда-то 20 мощных «кировцев», другая техника, которой было несть числа. Коровы, овцы, козы гибли из-за недостатка кормов. А когда-то в совхозе работало 4 кормозаготовительных бригады, и в каждой было не менее двадцати тракторов.
Отец Юрия, тракторист Кадыр-оол Маадыевич уходил на кормозаготовку в 5 утра, приходил поздно, кормов всегда было вдоволь, скот сытый, люди довольны. Теперь же люди не хотели выходить на работу. Дисциплины никакой не было, платить тоже было нечем, так все, как по мановению волшебной палочки и рухнуло. Агрономы стали никому не нужны. Это тоже зарубка на сердце.
Юрий Кадыр-оолович не пропал. Помогла не только спортивная, но и деревенская закалка. В родительской семье всегда держали свой скот, ухаживали за которым, в основном, дети. Вот и сейчас семья Сарыгов содержит свое хозяйство в поселке Билелиг, за ним в основном ухаживает он, бывший боец ограниченного контингента советских войск в Афганистане, жена Саяна Адыг-ооловна работает в Туране инспектором управления образования, сыновья Чингис и Сылдыс уже выросли, тоже работают, маленькая дочка по имени Алина еще учится в пятом классе.
А когда подходят афганские даты, он вместе с товарищами ездит по школам, рассказывает о тех, теперь уже далеких годах, о друзьях, воинах-интернационалистах. Вот и нынче вместе с Олегом Кызыл-оолом, теперь председателем Пий-Хемского хурала представителей, с Херелом Васильевичем Кызыл-оолом, директором маралхоза «Туран», подполковником в отставке Николаем Ховалыговичем Анай-оолом и автором данной статьи побывал почти во всех школах района.
|
|
Общество 
