ЧЕЛОВЕК ТРУДА. Дамдын Куулар. Запах родины преследовал его всю жизнь

Говорят, что каждый человек остаётся пленником своего времени и места. Потребность физического ощущения родины остается на всю жизнь. Не исключение − и наш герой.

Ему всё время снилась родина. Та родина, которую принято называть сейчас малой. Он думал о ней непрестанно, вспоминал о людях, окружавших с детства, о красотах природы родных мест, возвращаясь мыслями то к любимому ущелью, то на берег родной речушки. В последние годы, живя в столице Тувы, он чувствовал, как тоска по родному селу только усиливалась, и не было силы её побороть. О чём он часто говорил своим детям.

А родина его − сумон Шеми, где в 1934 году он и появился на свет. В день его рождения в местечке у горы Шанчы, что в Ак-Кара-Суге, народ  праздновал Шагаа. Рождение мальчика встретили как доброе знамение в наступающем Новом году Собаки. Родился еще один продолжатель рода Куулар  − Дамдын Санчаевич. Ведь мужчина − главная опора, основа основ семейного устройства на древней тувинской земле.

Мальчиков здесь с самого детства приучают заботиться о своём роде: о родителях, о младших и старших поколениях родственников. Казалось бы, что может значить всего лишь один обычай: мужчина всегда должен идти впереди женщины? Но именно он впитывался с молоком матери. С малых лет мальчик знал, что именно так мужчина охраняет и оберегает женщину. А сколько других традиций и обычаев соблюдалось в каждом роду, Дамдыну предстояло постигать всю жизнь.

Шеми богат наличием множества маленьких речек и источников. Все они носят одно общее название: Кара-Суг, в переводе − источник или маленькая речка. Ак-Кара-Суг, Узун-Кара-Суг, Чолдак-Кара-Суг, Дестиг-Кара-Суг, Ханы-Кара-Суг, Чайлаг-Кара-Суг.

Предки Дамдына Куулара жили в Ак-Кара-Суге. Дедушка − отец матери  − Кара-Монгуш Сарыг-оол − очень любил детей. Все внуки воспитывались в его юрте. Мудрого деда с давних времен называли только по прозвищу − Достак-Баштыг, и настоящего имени деда молодежь долго не знала. Так требовал обычай: нельзя называть старших по имени. Или называй, как отец или мать того-то, или замени иносказательным именем. «Улуг кижинин адын чыкыладыр адавас, хоржок». Этот запрет все дети выполняли, как закон.

Одно из самых ярких воспоминаний Д. Куулара  − как они с его родственником Хеймер-оолом из рода Ондаров впервые пошли в школу. В чаданской школе-семилетке они познакомились с другими мальчиками − Ондаром Чимит-Доржу из Сут-Холя и Монгушем Дадар-оолом. Дадар-оол почти сразу стал называть Дамдына «акым», оказывается, они тоже были родственниками, а жил он через перевал, в Хондергее. Все четверо отличались тем, что были весёлыми, озорными, способными к учёбе. Дамдын удивлял всех чистейшим русским языком без малейшего акцента, который был у многих тувинцев.

А вот профессии друзья выбрали разные. Чимит-Доржу Байырович – инженера-строителя, Хеймер-оол Опанович - преподавателя высшей математики, Дамдын Санчаевич – ветеринарного врача, Дадар-оол Сангыр-оолович – горного инженера. И все стали известными людьми, их имена вошли в Государственную книгу «Заслуженные люди Тувы ХХ века». Включение в неё приравнивается к высшей государственной награде республики - ордену Республики ТЫВА.

Дамдын поехал учиться в Кызыл на ветеринара сразу после окончания школы.  Это было начало пятидесятых… Добирался в кузове грузовика, держа в руках деревянный чемодан, сделанный братом Ак-Тараа. Годы учёбы в сельхозтехникуме в его воспоминаниях остались самыми яркими. Позже он часто рассказывал детям об однокурсниках: как они пели песню про Сталина, как помогали строить новое здание сельхозтехникума, как удивлялись тому, какими темпами вырастали новостройки.  И как он потом, возвращаясь с дипломом из Кызыла в Чадан, опять же в кузове грузовика, вдруг увидел необыкновенную девушку…

Его взяли на работу в Чаданскую ветлечебницу ветеринаром. И хотя новые заботы обрушились на него буквально с первых дней, мысли об этой девушке не покидали ни на минуту. Нашел её, познакомился, а потом и решили пожениться.  Семейную жизнь обустроили в его родном сумоне Шеми. Супруга Борбак Чигир-ооловна Куулар стала учителем начальных классов. С тех пор никогда не расставались, были опорой друг другу всю жизнь…

В ноябре 1955 года в любимом Шеми в семье Кууларов родилась дочь. Первенец в семье! Каждый год в день рождения дочери Дамдын, как чудесную сказку,  любил рассказывать эту историю:

− Я был на седьмом небе от радости, когда о рождении дочери мне сообщила Таня Бурцева: «Вот та-а-кие глазища! Поздравляем!» А старая мать Тани подарила моей дочери чепчик из белого шифона и распашонку из ситца. А потом предложила: назови её Людмилой, будет она людям мила и тебе в радость. В то утро выпал большой снег…

Этот чепчик долго хранился в семье вместе с письмом Татьяны Бурцевой, адресованным Людмиле.

Дело в том, что в те годы в Шеми приехало много русских специалистов: учителя, семья киномехаников, ветеринар Морозов, который впоследствии овладел тувинским языком, по сей день жив-здоров,  живёт в Кызыле. Была среди них и девушка Лида из Горького. Ничего не знавшая про Туву, она не побоялась уехать в далёкую республику… А потом осталась Лидия Владимировна Новикова на всю жизнь в Дзун-Хемчикском районе, вышла замуж за парня из Шеми – Куулара Сорулга Чамыяновича. Стали они впоследствии отличниками народного образования Тувинской АССР.

В числе русских специалистов были и врачи − Татьяна Бурцева и Нина Виноградова. Нина Дмитриевна потом долго заведовала детской поликлиникой города Кызыла. Ну, а Татьяна не раз принимала и других детей четы Кууларов.  А родили и воспитали они шестерых, причем представителей пола было поровну: три сына и три дочки: Люда, Гена, Ульяна, Рита, Шолбан и Хеймер-оол.

В Чадане, в колхозе «Искра», где началась трудовая биография Куулара, его будущая супруга жила с родителями. В гости к ней, как, впрочем, и по всем другим делам, Дамдын ездил на коне. Часто бывали такие дни, которые он воспринимал, как награду. Конь смирный, погода − прекрасная, из-под копыт, треща, вылетают кузнечики, мухи лезут в глаза, в ярком небе над ним кружат коршуны…Приехали артисты, в деревне снимают фильм «Люди голубых рек», а ему поручено отобрать для съемок лучших лошадей. Между делом он успевает сняться в массовках. Как назло, река Чадан вышла из берегов. Рядом с ним бежит большая лохматая собака, она везде сопровождала его в поездках. Он слезает с лошади, а собака ложится рядом с лошадью, не подпуская никого чужих.

Вот его лечебница. Сияет чистотой, как в хирургическом отделении райбольницы. Много инструментария, лекарств…Ведь ему приходилось и оперировать: лошадей, коров, собак.  К молодому ветеринару в качестве пациентов захаживали и колхозники. Один раз спасал сына родственника жены Олега Кара-Сала, вытащил большого, разросшегося в ухе мальчика клеща, и успешно вылечил ребенка. А колхозники часто просили дать немного «желтого порошка». Порошок этот одинаково помогал от поноса и ягнятам, и людям.

Любили и уважали искринцы молодого ветеринара. Не только за его профессионализм, но и за артистический характер. Он с азартом участвовал в художественной самодеятельности, очень интересно вел концерты, сам  пел и танцевал. В том селе жила его родная тётя, тоже артистическая натура, хотя и обладала званием матери-героини, − Куулар Серенмаа, искусная певица, приобщившая к пению почти всех своих детей.  Из Шеми вышли Михаил и Зоя Айыжы, которые впоследствии стали Заслуженными артистами Тувинской АССР.

А Дамдын Санчаевич ещё и успевал преподавать в школе уроки животноводства. В те годы в программу ученикам ввели сельскохозяйственные дисциплины: животноводство, механизация и домоводство. Старшеклассницы учились доить коров на колхозной ферме, а мальчики −  водить трактор или комбайн. Это называлось «проходить практику». Мальчики к тому же после школы получали свидетельство, позволявшее работать трактористом.

Понравилось ему в школе. Он пришёл к выводу, что техникумовского образования ему не хватает. Недолго думая, поступил Дамдын в Красноярский пединститут на факультет биологии. К тому времени в семье было уже четверо детей. Высшее образование сразу получить не удалось, надо было кормить семью.

Заметили хорошего специалиста в руководстве республики, в то время к кадрам относились бережно, изучали возможности перспективных молодых людей. В 1962 году вызвал Д.С. Куулара первый секретарь обкома партии Салчак Калбак-Хорекович Тока и предложил возглавить колхоз «Кара-Холь» Бай-Тайгинского района. 27-летнему парню долго думать не пришлось, прервал он учёбу, продолжив её уже в Кызылском пединституте, который закончил в 1974 году.

Намного сложнее было расставаться с любимым Шеми. Но делать нечего, ведь ему оказал доверие сам Тока. Надо собираться в дорогу.

О переезде дочь Людмила вспоминала так:

− Мы ехали в Кара-Холь в «бобике» (так в народе называли УАЗ) через высокие горы. Тучи висели прямо над головой, был сентябрь. А отец ехал впереди, за рулём нового бензовоза. Он уже год работал в Кара-Холе.Переезд семьи приурочил к перегону новой техники, выделенной колхозу. Новую машину решил довезти в целости и сохранности сам. А позднее признался нам: он боялся за жизнь молодого водителя. Уж слишком опасной была дорога, шла прямо по краю отвеса. А река Алаш блестела далеко-далеко внизу. Когда я ее увидела, мне стало так страшно, что я заплакала. Не доезжая до вершины горы, нас высадили из машины. Опасность возрастала, дождь шёл не переставая. Мы шли маленькие, мокрые, на руках у матери младшая сестра Рита, ей было всего шесть месяцев. На перевале дошли до избушки чабанов. Там было чуть-чуть получше, чем снаружи, избушечка была дырявой. Но в ней горел спасительный огонь, топилась буржуйка. Я сразу заснула.

За годы работы отца в Кара-Холе там построили пекарню, новую, более мощную дизельную электростанцию. И впервые посадили просо, чинге-тараа, любимое лакомство детей и взрослых на родине отца. Это оттуда, из Шеми, он привёз семена. До этого в Кара-Холе не верили, что вырастет просо на высокогорье. Оказалось − выросло, принесло хороший урожай. Позднее стали сеять овёс и пшеницу. Никогда в жизни, ни потом, ни сейчас не видела таких больших тайменей, что водились в Кара-Холе, мама топором разрубала рыбу на большие  куски и варила уху. И никогда в жизни не видела таких больших коров, как оказалось, это были сарлыки. Молока у них было мало, не столько много, как у «тас инек» - « лысых коров». Так обыкновенных коров называли кара-хольцы. А молоко у сарлыков было жирное, из него делали ээжегей, чокпек, масло-саржаг. Чокпек карахольцы тоже называли иначе – кадык.Однажды к нам пришёл мальчик, принёс кадык с уургене, я недоумевала: «почему он принес кадык, мама сама бы сварила молочный суп из пшена…», а он принёс чокпек,одно из лакомств, которое делали из молока. Это был сын чабана Балчыя. Мы потом не раз ездили к ним на стоянку. У них было много разного скота: совхозных овец отара, собственных коров и больших яков, с большими-большими рогами. Самцы были очень крупными, а самки чуть поменьше.

Когда мы приехали в деревню, хоронили маленькую девочку, мою ровесницу, она утонула в Тапсы. Маленькая горная речка была со страшным норовом, уносила много жизней −  быстрая, бурная, особенно в дни половодья. А хариусы в ней водились самые вкусные. Недалеко от деревни было озеро Кара-Холь. Красота этих мест неописуема. На берегу реки Алаш лежат большие валуны «инек даштар», в переводе - камни-коровы. Я выросла на берегах реки Чадан, купалась всё лето, играла на песках с друзьями. А здесь этого делать нельзя: река горная, холодная и глубоководная. Водилось в ней много рыбы. Местные мужчины были хорошими рыбаками и охотниками. Жили в деревне два мужика: одного прозвали Тас адыг, означает «лысый медведь», а другого Дуктуг адыг, т.е. «медведь с густой шерстью». Видимо, они были великими охотниками.

Помню, как прилетали самолеты «АН-2». Мы жили около аэропорта. Они перевозили пассажиров через Тээли, Кызыл-Мажалык, Чадан в Кызыл. На самолетах привозили продукты, муку, сахар.

Однажды мы полетели в Чадан, не раз самолёт попадал в воздушные ямы, нас в эти моменты тошнило. Когда вышли из самолёта на остановке в Тээли, мы были как мел белыми, качались из стороны в сторону. Вспоминаю, как один раз нас зимой везли в кузове грузовика. Зимняя дорога была лучше, чем летняя. Нас укрыли несколькими «чагы», шубами из шкур коз и собак. Но с отцом ни нам, ни нашей маме ничего не было страшно. Дальше, из Кызыл- Мажалыка, мы ехали в легковой машине в сумон Чадан к бабушке и дедушке.

Всё было хорошо, но заболела средняя дочь. Жить на высокогорье ей было нельзя. Через два с половиной года плодотворной работы отца мы уезжали из Кара-Холя. Снова был сентябрь. Нас провожали всем селом. И снова шёл дождь. Мы ездили из дома в дом. Всем хотелось угостить своего председателя «чашкой чая». Наконец-то мы выехали из деревни. На берегу реки Тапсы стояли всадники в плащ-палатках. Это были чабаны. Когда мы переехали речку, все соскочили с лошадей, стали обнимать отца, что-то громко говорили, смеялись. После крепких рукопожатий мы поехали дальше. До высокого перевала далеко, а дорога была всё такой же опасной.

С 1964 года Д.С. Куулар снова начал работать в своем родном сумоне Шеми, но уже в качестве председателя колхоза «Большевик». Это был самый плодотворный и самый бурный период его трудовой жизни, и длился он до 1974 года. Прирождённый организатор, Дамдын успешно развивал свой совхоз, достигая лучших результатов в республике.

Часто вспоминал он своего заместителя, Кара-Сала Шагдыр-оола. Называл его председатель, переиначивая его имя, Сал Давааевичем. Он был намного старше его. Этот мудрый человек стал наставником, советчиком молодому руководителю. Всё председатель и его заместитель делили вместе: радости, успехи, горести. Исторически так сложилось: в одном сумоне жили родственники. А родственники есть разные, некоторым казалось, что председатель уделяет кому-то больше внимания, чем ему. Сложно работать среди родственников руководителем.

Молодого председателя с качествами лидера приняли, как-то исподволь, само-собой получилось, что все сразу стали уважать и слушаться его. Он был справедлив. Никогда не повышал голоса, даже на своих детей. Говорят, человеку нужно два года, чтобы научиться говорить, и шестьдесят, чтобы научиться держать язык за зубами.

Сал Давааевич приходил на работу в шесть утра. Дамдын чуть позже. В деревне день начинается рано. Коровы не ждут. В семь планёрка, а до этого надо обсудить свои дела, пока не пришел народ. Шеминцы любили эти утренние часы. Кого-то хвалили, кого-то ругали за нерадивость сами же колхозники. Распределяли все колхозные дела сами, председатель решал: кого отправлять за дроблёнкой, кого в МТС, кого к чабанам, кого чистить арык для полива поля. Без дела не оставался ни один колхозник.

В шестидесятые в Шеми получали самые большие урожаи зерновых. Сеяли, кроме овса и пшеницы, кукурузу, подсолнух и силосовали затем на зиму. Получался сочный корм для коров. Когда начиналась посевная, дневал и ночевал Д. Куулар на полевых станах.

Уборка урожая − праздник для села. Все участвовали в нем, и стар и млад. Тогда не боялись привлекать к работам школьников. Работали дети всё лето на сенокосе, скирдовали сено, на поле окучивали картошку,  стригли овец. Им платили зарплату, как взрослым. Старшеклассники зимой помогали чабанам, работали сакманщиками во время массового окота.

Культура труда воспитывается у тувинцев непринуждённо с самого детства, уже малышей для начала просит мама принести хвороста для поддержания огня в очаге. А научился ходить −  уже можно поручить следить за козлятами и ягнятами, а то высосут молоко у матерей и не будет его для простокваши и для чая. Сбегать до ручья за водой тоже просят детей. Мелких поручений для малышей было много, и так до вечера. Дети не раздумывая бежали их выполнять.

«Я впервые заработала деньги, когда закончила 4 класс, получила 22 рубля, − вспоминает дочь  Д.С. Куулара Людмила, − брат Гена получил 20 рублей, он пошёл в 3-й класс. Мы ворошили и собирали сено. Мне понравилось зарабатывать деньги. Поэтому потом работала на каникулах всё время, то на стрижке овец, то в бригаде штукатуров-маляров. Родители нас не заставляли работать, мы сами решали: все работают, и мы, как все. Это было очень интересно! Едем на грузовике или на самосвале стоя, поём частушки. Это я теперь понимаю, какую ответственность на себя брали председатель колхоза и директор школы. Очень ответственными были сами дети. Сельские дети взрослели рано. Надо вовремя накосить сено, а то не будет сочным, стричь овец тоже надо вовремя, а то шерсть начнёт сама выпадать, а это потеря большая, надо выполнить план по сдаче шерсти.

Образ жизни диктовал поведение детей. На них лежала домашняя работа, забота о младших. Я помню, очень хотелось посмотреть кино, и я шла в клуб с семимесячным братиком Шолбаном на руках, также поступали и другие девочки».

Наступил период, когда в Шеми затеяли новое в те времена строительство - механизированной фермы. Председатель сам руководил стройкой. Это был прорыв в животноводческом укладе: строилась не только ферма, где процесс ручной дойки заменялся на механизированный, но и целый комплекс рядом.  Современный, большой, с уютными, тёплыми домами для доярок и пастухов,  с баней, детским садом. Комплекс объединил две фермы: Даштыг-Тейскую и Хадын-Аксынскую. Поставили во главе новой фермы Иргит Кудер-оола, человека ответственного, трудолюбивого. Стали две фермы переезжать в новую, где просторные коровники и телятники, есть отдельная осеменаторская, всё механизировано: уборка навоза, подача кормов и воды. Мечта, да и только! Всё хорошо! Да вот только на деле оказалось − не всем хорошо…

Пригнали пастухи коров, а они не идут в новый коровник. Мычат, а за ними телята трубят! На улице декабрь, мороз трещит, скоро Новый, 1969 год наступит. Что делать? Никуда не денешься, придется прибегнуть к крайней мере − раздал мужикам председатель водки для храбрости. Так и поселили мужики коров в коровники, телят в телятники, ну, а быков − за рога притащили! Доярки доят коров, не нарадуются теплу и комфорту. Гремела потом ферма успехами на всю республику.

В 1969 году прибыла в республику иностранная делегация, посланцы из 15-ти капиталистических стран, представлявшие пять континентов.Решило руководство поручить приём гостей Д. Куулару. У него −  передовое производство, из колхоза, объединявшего частные хозяйства, эффективно преобразованное в совхоз, где труд обобществлен. Словом, есть, что показать. Шеминцы потом не раз вспоминали приезд иностранцев, «был даже негр, он был очень черный», который произвел неизгладимое впечатление, ведь здесь отродясь не видели африканцев. А вот что отметил в своих воспоминаниях сын Куулара Геннадий Дамдынович, полковник ФСБ:

− Это было даже опасно. Своего рода риск. Нельзя было ронять честь СССР и Тувы перед капиталистами. Руководство республики и района очень старалось. Всё организовали на высшем уровне. И митинг был, и концерт был, и хуреш, а обед был шикарный, можно сказать, царский. Иностранцам показывали передовое хозяйство Советской Тувы. Холодная война против СССР продолжалась…

Шестидесятые для Шеми были годами подъёма во всём. В том числе и в культурной жизни села. Молодые колхозники из «Большевика», талантливые участники художественной самодеятельности много раз выступали в Кызыле, занимали первые места в республике. Куулар Шулуу Давааевич, первый секретарь райкома партии Дзун-Хемчикского района, сам работавший в Шеми председателем колхоза, знал, насколько талантлива местная молодёжь. Многие еще помнят, как он сам пел в хоре района, дзунхемчикцы помнят его песню о журавлях. Шеминцы даже были удостоены выступления во Дворце съездов в Москве в 1968 году.

За хорошие человеческие качества любили Дамдына Куулара многие, уважали как истинного аксакала, где бы он ни был. Если кто-то поступал плохо, говорили просто: «Мы расскажем Санчаевичу», проказнику становилось стыдно. Но у самого Санчаевича не было плохих людей, он говорил: есть только заблудшие. Он считал, что человека нельзя оставлять с его бедой. Надо его постараться понять и помочь ему.

Вспоминает Кунзегеш Дырбак Халбыновна, мать его старшего зятя: «Как-то раз, отдыхая на озере Дус-Холь, я заметила, как какой-то мужчина каждый день таскал на своей спине маленького седого старика на озеро. При этом он непрестанно с ним шутил, разговаривал, подбадривая его. Лечились они целебной грязью и водой озера. Люди видели, с каким почтением и уважением он относился к этому старому человеку, отцу своей жены. Я потом была очень рада, что породнилась с ним».

Его самые лучшие чувства проявлялись в любви к своим детям.

«Более любящего отца нет на свете. Его сыгыт мы слышали с самого рождения. Его песни звучали везде, где мы с ним бывали. Специально он нас не воспитывал нудными нотациями. На сенокосе ли, на полях, у чабанов, зимой и летом он всегда возил нас с собой. Но, что было особенным, он всегда с нами обходил старых родственников – своих и жены. Это называлось проведать родных. Эти посещения были очень трогательными. Особенно мы любили бывать, и очень часто, у дедушки Ак-Тараа. Он был мудр, как старая сова, а бабушка обладала большим чувством юмора. Отец, подтрунивая над ней, иногда спрашивал: «А ты, чаавай, как теперь называешь рюкзак?» А дело было так. Однажды дед собрался на заехавшем к ним грузовике, привозившем дроблёнку для совхозных свиней, в село. Сел в машину, отъехали, и вдруг видит: бежит за ними жена и что-то кричит. "Оой, ашак трустагын утупкан-дыр сен!» На руке у бабушки рюкзак. Засмеялся народ, сидевший на грузовике, аж слёзы выступили у некоторых. Это она переиначила рюкзак в трусы!

Отец нас воспитывал своим примером, отношением к людям. Обращался к нашей маме «авазы», это означало: мать моих детей, − вспоминает средняя дочь, Ульяна.   − Помню, он пел песню, посвящённую мне: «Ортун уруум». Так сладостно мне вспоминать его песни».

Он никогда не допускал поспешности в своих оценках, был сдержан в своих суждениях: «Природой человеку даны два уха и один рот. Это значит, что надо больше слушать, чем говорить. Что вылетит изо рта, может навредить больше, чем то, что услышишь».

От природы тувинцы медлительны, неторопливы, сдержаны и терпеливы. Тувинец прежде, чем сказать, думает: «Как бы сказать, чтоб не обидеть человека, не унизить достоинство человека». Жаль, что теряется эта национальная черта тувинцев. Сейчас про молодых часто говорят: «горячие тувинские парни», а это элементарная невоспитанность.

В своей статье в газете «Шын» вспоминал Дамдына Куулара Дарый-оол Куулар, заслуженный ветеринар Тувы: «Не представляю, каким бы я был сейчас человеком и специалистом, если бы не он. Буквально «нянчился» он со мной. Учил многому. Меня удивляло его общение с молодёжью. Доброе, тактичное. В то время, в семидесятые, процветало скотокрадство. Санчаевич боролся с этим. Ведь совхозам это приносило большой урон, такого падежа не было, как теряли скот из-за воровства. Он сам искал, и находил ворованный скот, так как хорошо знал и помнил масть животных. Если люди порой не могли рассказать, какой масти его лошадь, он объяснял им масть их животных, знал, какие метки, знаки ставили в том или ином хозяйстве. Однажды Санчаевич обнаружил пропавших коров и лошадей Алдан-Маадыра в Аянгаты Барун-Хемчикского района.  Но скотокрады открыли по нам огонь из ружей. Дамдын Санчаевич был известным метким стрелком, но стрелять не хотел, он как-то успокоил стрелявших, всё уладил. Мы много скота тогда вернули, и наших, и Шеминских, и из других сёл Дзун-Хемчика…»

Совхоз Алдан-Маадыр был большим, с отделениями Бора-Тайга и Ак-Даш. Этот большой совхоз был житницей района, получал хорошие урожаи зерновых. А скота было много. В совхозе были хорошие чабаны, которые старались равняться на Героя Социалистического Труда – Ооржака Дажы-Намчала. Директор совхоза, Куулар Д.С. работал в тесной связи с передовым чабаном, прислушиваясь к советам опытного животновода.

Где бы ни жил, ни работал Дамдын Санчаевич, смыслом его жизни было благосостояние его родины - Шеми. Он знал каждую пядь земли, где какая трава растёт, где можно сеять, где пасти скот, где косить. Ведь каждая земля имеет своё назначение. Знал он родословную каждого в своём сумоне.Историю каждого рода. Много родов в Шеми: Монгуши, Куулары, Ондары, Ховалыги, Ооржаки и другие. Кстати, Ховалыги очень причастны к его судьбе. Мудрый Ховалыг Опан-оол, муж его тёти, сосватал для него его невесту. Был он тогда председателем сельсовета в Шеми, а отец невесты – председатель сельсовета в Хондергее. Дело было зимой 1954 года. Запряг лошадь в сани, поехал один, за пазухой бутылка спирта. И всё − засватал один для племянника жену. Справили молодые свадьбу, устроили типа вечеринки с немногими гостями, с молодыми учителями, врачами. Сыновей у Опан-оола Ховалыга, старейшины села, было много, и росли и работали они с Дамдыном вместе. Все братья стали передовыми чабанами совхоза «Большевик», приумножая труд своего родителя-чабана, основателя сумона Шеми.

Корнями врос в землю предков Дамдын. Хранил бережно в памяти всё, что касалось родины. Сидел и тихо пел своим неповторимым грудным голосом о родине, о красавице «кызыл-дыт», красной лиственнице.

Было в этом тонко чувствовавшем природу человеке еще одно качество. Он воспринимал ее силу множеством чувств, но самым сильным было обоняние. Запах родины преследовал его всю жизнь. Пахнет его родина, как он говорил, росой, черёмухой, смородиной, коровами, лошадьми, навозом. И всё это с не угасающей остротой ощущал многие годы , как будто он снова там, в родном Шеми. Память помнит запахи, как и всё другое.

Любовь к природе, как отношение к близким, проистекает из жизненных условий тувинцев, которые росли непосредственно в природе. Ступил через порог родной юрты, ты уже в её плену. Тут же чувствуешь благоухание трав, растущих вокруг юрты, нежный, тонкий аромат смородины, других растений. Чарующее пение птиц раздавалось из леса, недалеко от юрты. Тут же недалеко от юрты снуют туда-сюда суслики. Рядом журчит ручей.

У тувинцев эстетический вкус, восприятие прекрасного, мироощущение крепко связано с родной природой. Вот и слагали песни о ней.Тувинцы раньше не сажали цветов. Но потребность в красоте удовлетворяли растения и цветы, растущие в природе, вызывая эстетическое наслаждение. Естественная красота природы способна взволновать и трогать человека, точно так же, как благородные поступки и поведение людей.

Дамдын Санчаевич Куулар – певец народных песен, имел особенный, только ему свойственный голос. Его песни, как гимн родной стороне, пели его родственники, передавали из поколения в поколение. Это всё навеяно природой родных мест.

Председатель райисполкома Дзун-Хемчикского и Улуг-Хемского районов, начальник отдела в Совете Министров Тувинской АССР, уполномоченный Совета Министров РСФСР по делам религий в Туве – последние должности Куулара Дамдына Санчаевича, на которых он работал также добросовестно, ответственно. Рассказывать об этих периодах можно долго и интересно. Мы же взяли только молодые годы, когда он состоялся как руководитель, отец и просто хороший человек. Он был награждён Орденом Октябрьской революции, Орденом Дружбы народов, многими медалями и другими наградами, которыми удостаивались лучшие люди республики Тыва и России. Удостоен звания Заслуженного работника культуры Тувинской АССР.

«Судьба была ко мне чрезвычайно милостива. Я благодарен судьбе, что она подарила мне много счастливых мгновений, дней и годов» – говорил он. Не проходит человек бесследно по земле. Снискал он честь и уважение всех, кто его знал. Летом 2008 года ушёл из жизни этот замечательный человек. И не было у него иной печали, чем печаль о родине своей…