Московский религиовед о книге "Тува: словарь культуры"

Представляем точку зрения на новое издание московского религиоведа Михаила Ситникова. Появление в издательстве "Академический проект" книги "Тува: словарь культуры" не могло оказаться незамеченным не только специалистами, но и рядовыми посетителями XIX Московской Международной книжной ярмарки во Всероссийском Выставочном центре в Москве.

В рамках огромного форума книгоиздателей 9 сентября прошла презентация этого издания, прошла весьма успешно, и автор книги Сергей Маркус был буквально нарасхват - для многих журналистов большинство материалов о Туве стали открытием. Тем более, что словарь является первым универсальным описанием этой далекой республики, как в России, так и за рубежом. Вероятно, причиной тому стали сразу несколько факторов. Это и необыкновенная судьба самого автора, и подлинная экзотичность объекта исследования, и высокое качество материала, изданного, к тому же, на отличном полиграфическом уровне.

Трудно сказать, появился бы этот труд, если бы судьба не забросила Маркуса "отмытыми руками" советских чекистов еще в 1980-х годах - сначала в камеру "Матросской тишины", а затем да-да, именно в Туву, в лагерь для заключенных.

Дело в том, что Сергей был не уголовником, а "политическим" заключенным, да еще и довольно "злостным" по тем временам. Диссидентство его было с заметным религиозным уклоном, так как, будучи учеником отца Александра Меня, он заведомо входил в особую группу риска. Не решаясь открыто касаться столь заметной фигуры, как знаменитый на весь мир протоиерей, функционеры "органов" выплескивали ненависть и досаду на окружение священника. Таким образом, и оказался будущий автор словаря "особо злостным", "распространителем заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй" и т.п. То есть, был осужден по полному набору, который включала памятная статья 190-1 УК РСФСР. Ну, а место отбытия наказания таким "врагам", понятно, определялось не во "владимирщину", а как можно дальше.

Принадлежность С. Маркуса к кругу Александра Меня, вероятно, и определила его интересы в заключении. Как известно, священник-богослов и историк религии особо интересовался различными культурами, религиозными и этническими традициями, был сторонником общекультурного просвещения. Он написал многотомную историю духовной жизни человечества до явления Христа. В окружении о. Александра царили дух Максимилиана Волошина и Бориса Пастернака с их "открытостью пространству и времени". Маркус, определенный поначалу на рытье тоннелей, начал жадно впитывать все непривычное. Из-под грубых реалий зековской жизни просвечивала древняя культура Тувы.

Прежде всего, это, конечно, было видно в самих ее носителях - тувинцах, с которыми Сергею довелось прожить то время бок о бок. А отношение к своим духовным ценностям у представителей "малых народов" заметно отличается, например, от забвения своих корней большинством москвичей.

Там, на зоне, пройдя через другие бессмысленные "послушания", получил Маркус и первый журналистский опыт, работая на лагерном радио. Как известно, с 1990 года ему выпало создать на государственном "Радио России" цикл программ обо всех религиях (впервые – без атеистической цензуры).

Спустя 18 лет после освобождения, вспоминая об этом времени, он скажет в интервью: "Там я осознал предназначение - соединять людей словом, музыкой, общими смыслами. Своеобразное миротворчество". Тогда, вероятно, и появился у автора замысел словаря, который воплотился лишь спустя многие годы.

Структурно словарь культуры Тувы представляет собой обширнейшую антологию традиций и историю народа, живущего в Саянах, у истоков Енисея, на самом рубеже пустынь Центральной Азии и Южной Сибири. Интересно, что начинается он с краткой хронологической таблицы истории Тувы, которая прослеживается более чем на 30 тысяч лет. Дошедшие до нас артефакты свидетельствуют, что самый интенсивный период культурного развития этой цивилизации тесно связан с монгольскими завоеваниями, с государством древних кыргызов или хакасов, в состав которого Тува входила с IX века. Работы по изучению этой культуры в последнее время заметно активизировались. С каждым новым открытием становится все яснее, насколько высокоразвитую цивилизацию, разнообразную, непривычную для осознания европейцами, мы открываем.

Основы религиозных традиций тувинцев связаны с шаманизмом и привнесенным в Средние века ламаизмом. Поэтому не стоит удивляться тому, что обеим религиозным системам в словаре посвящена масса материала, свидетельствующего и о доктринах, и о присутствии в жизни тувинцев религиозных практик. В доходчивой литературной манере читателю разъясняется, что такое шаманство и кто такие шаманы, что означают с трудом усваиваемые европейцами обряды, приводятся цитаты из научных статей крупнейших специалистов по культуре Востока. Например, "явление, именуемое ныне "тувинским шаманизмом", - по словам автора, - по сути, родственно древнеславянскому волхвованию-ведовству-язычеству", о чем ведают далеко не многие.

Особого внимания заслуживает феномен религиозного синкретизма шаманизма и ламаизма: ведь только в Туве ламам не только было позволено жениться, но и брать в жены шаманок. Да и ныне тувинцы равным образом обращаются за помощью и к ламам, и к шаманам, когда стоит вопрос о здоровье духовном или телесном. Комментируя это явление, Маркус указывает на тысячелетний опыт Китая и Японии, и противопоставляет его европейской практике, где подобное взаимодействие между религиями или вообще невозможно, или преследуется как маргинальное. Хотя именно европеец Нильс Бор сформулировал общефилософский принцип всеобщего взаимного дополнения…

Представлено в Туве и православие, причем в двух его формах. Это староверы "часовенного согласия", бежавшие от Российской империи и от "Правительственного Синода" в таежные дебри у истоков Енисея и пришедшие позже православные-"никониане", которым наследует нынешняя Московская патриархия. Автор подробно показывает развитие "часовенных", характеризуя события раскола XVII века, вслед за историком Георгием Трубниковым и Александром Солженицыным, как "неизвестную Гражданскую войну" - первую трагедию братоубийственной розни между русскими по религиозным мотивам.

Первым в Туве проповедником нестарообрядческого православия был погибший от рук чекистов в 1937 году священник Владимир Юневич. Но, не успев укрепиться на этой земле, православие было разгромлено наравне с иными религиозными традициями в пору антирелигиозных гонений. В начале 1990-х годов оно стало возрождаться среди русского населения в обеих своих формах - старообрядчестве и "никонианстве": восстановлен храм РПЦ МП в Кызыле, строится на средства банкира Сергея Пугачева новый храм, существует храм старообрядцев-поповцев Русской Православной старообрядческой Церкви (РПСЦ). Большинство же православных староверов-беспоповцев по-прежнему замкнуто живут в верховьях Енисея.

Важная особенность словаря - общечеловеческие понятия (гора, степь, солнце, молоко и т.п.) поданы с точки зрения тувинцев, у которых жизненная философия рождена живым общением с природой, связана с шаманскими и буддийскими практиками, а тувинская культура пронизана влияниями древних культур Индии, Ирана, Китая, Тибета и Средней Азии. Все это научно обосновано, исследовано вкупе с другими источниками. Работа проделана громадная - и по объему, и по достижению высокого качества текста.

Нельзя не отметить еще одну важную особенность словаря культуры Тувы, которая весьма выгодно отличает его от многих прочих словарей, превращает его не просто в научное исследование, но и в книгу, к которой можно обращаться не только ради справок и уточнений. Это высокая этичность труда Сергея Маркуса - она проявляется в глубоком уважении ко всем описанным в словаре культурам, религиозным традициям, самим людям.

Это хорошо определено в словарной статье о замечательном российском поэте и переводчике с языков народов Сибири Анатолии Преловском. Там приводятся фразы из эссе о нем Станислава Золотцева: "Сначала в алфавитном порядке: алтайцы, долганы, древние тюрки, кеты, кумандинцы, манси, нганасаны, ненцы, орочоны, селькупы, телеуты, тофалары, тувинцы, хакасы, челканцы, эвенки, эвены, энцы, юкагиры, якуты... Ну как, читатель, мало не показалось? ...Остается упомянуть название еще одного этноса (имеющего тенденцию к тому, чтобы через энное количество лет тоже стать "малочисленным" - не дай Бог ей восторжествовать): русские ... И у каждого из этих народов - своя Песнь".

И, конечно же, нельзя не упомянуть об уникальной музыке Тувы, которой в словаре уделяется значительное место. Например, в статье "Хоомей" подробно повествуется о таком таинственном явлении, как горловое пение. Это и древняя вокальная традиция, и психо-физическая шаманская практика обретения духовного состояния, где радость соединяется с мощью и уверенность с душевным покоем. Горловое пение подразделяется этномузыковедами на несколько стилей и субстилей. Само оно – сохранившееся лишь в Туве в полном объеме приемов и стилей древнетюркское наследие, которое все прочие тюрки (от казахов, до турок Турции) в значительной степени растеряли в течение веков. Но Маркус склонен считать, что подобное пение было когда-то у всех народов, включая славян. Ведь многочисленные распевки "ой-лю-ли" и вокализы – это реликты тех горловых импровизаций, которые, с одной стороны, были "музыкальной перворечью" человека, с другой - служили ему в общении с птицами и животными. К примеру, приручение самок к приплоду, детей к груди, приманивание животных на охоте, убаюкивание детей происходит именно с помощью особых горловых песнопений. Конечно, можно считать это "магией", но, скорее всего, это просто забытое современным человеком владение своим телом, звуком и умение пользоваться им как инструментом. В связи с этим стоит отметить, что автор словаря вообще избегает понятий "магия", "миф", "мифология", "эзотерика" при описании шаманизма и ламаизма – очевидно его стремление понять жизненную подоплеку и инструментальность техник, которые европеец условно определил как "эзотерическое" и "магическое".

Отношение автора к мифу и традиции близко к разработкам Рене Генона и Мирча Элиаде. А любовь к универсальному описанию культуры – в диапазоне от "высокого" до "низкого", от эпоса до кулинарии – явно от Георгия Гачева, теоретика "Космо-Психо-Логоса" и автора до сих пор полностью неопубликованного многотомного труда "Национальные образы мира". Стремление постичь многообразный Восток, отказ от европоцентризма – вероятно, от знаменитого российского философа и культуролога Григория Соломоновича Померанца, личное общение с которым обогатило автора.

В итоге, опыт названных теоретиков-культурологов помог Сергею Маркусу написать словарь, крайне важный и актуальный в плане конкретной геополитики. Во-первых, это первый целостный портрет Тувы, которая была включена в состав СССР последней в 1944 году.

Во-вторых, для самих тувинцев это "открытие соседей": шаманистам рассказано о староверах, православным – о ламаистах, постсоветским растерянным людям – о ценностях почти исчезнувшей под натиском тоталитарного атеизма традиции. Добавим, также, что в этом и миротворческая миссия словаря, и, если угодно, его антикризисная функция.

Интересно, что кроме многих иллюстраций, в приложении к словарю даны и своего рода "наглядные пособия". Это два диска: первый – DVD с фильмом Леонида Круглова "Сшитые стрелы", где многое из того, о чем узнаешь из словаря, можно увидеть воочию. Кинодокументалист ведет зрителя по маршруту, которым в 50-ые годы ХХ века шел "патриарх тувиноведения" этнограф Севьян Вайнштейн, бежавший от надвигавшихся на евреев сталинских гонений студент, а позже профессор, заложивший основы современной историографии Тувы. Тут уместно обобщить явную тенденцию: изучение и освоение Сибири велось в Российской Империи не только силами разведчиков и действительных членов Российского Географического Общества, но и гонимыми: старообрядцами, беглыми крестьянами, декабристами, революционерами и диссидентами. Так что фигура Сергея Маркуса в этом ряду – закономерна. Исследовать Туву его "командировала" старая русская имперская сила, эволюционировавшая, но не слишком, от Третьего отделения до Лубянки.

Второй диск - антология традиционной тувинской музыки в исполнении приобретшего за последнее десятилетие самую широкую известность в мире ансамбля "Хуун-Хуур-Ту". Оказывается, в мире после развала СССР оказались востребованными лишь два явления отечественной музыкальной культуры: вся классическая музыка и… тувинский "Хуун-Хуур-Ту". Причем, на диске автор словаря показывает в шахматном порядке то этнически аутентичную композицию, то в смеси, фьюжн. Удивительны сочетания тувинских горловиков с болгарским хором из Родоп, с шотландской волынкой или пением черного певца из Сенегала, в контексте авангардной музыки, в ди-джейских композициях для греческих и немецких молодежных радиостанций. Это знак неумирающего фольклора, гибкого и плодотворного. А открывается диск с "полевой записи" скачущих по степи кочевников – "конкретной музыки" из глубины веков, с шелестом трав и звоном стремян. Для религиоведа этот диск – музыкальный образ шаманского восприятия мира.

Подобные словари обычно пишут годами целые коллективы авторов. На титуле этой книги в качестве автора-составителя значится один Сергей Маркус. Но он вовсе не считает, что работа сделана полностью и исчерпывающе. В ближайшее время текст словаря появится в ИНТЕРНЕТе на сайте www.tuvinkultura.ru, где статьи будут дополняться и улучшаться, появятся новые термины и персоналии, фото и звуковые приложения. Для специалистов будет открыт Форум по тувинологии. Иначе говоря, словарь в "гутенберговской форме" - лишь первый шаг.

Ну, а заключить хотелось бы словами автора этого замечательного труда, Сергея Маркуса, сказавшего: "Я благодарен Всевышнему за этот трудный жизненный опыт в Туве". То есть, за то, без чего нынешнее издание не могло бы состояться.

И еще – пожелание нам самим, россиянам. Нам нужны такие словари обо всех народах нашей огромной страны, обо всех ее субъектах – пусть этот административный термин обретет смысл "субъекта культуры"! Ведь "у каждого из народов - своя Песнь".